Ладони я опустил на её ягодицы и поцеловал её в шею. Она почти вскрикнула, всаживая свои ноготки в мои плечи. Я бы мог этого и не заметить, но мне маньячно хотелось ловить каждое её движение. Схожу с ума. Но, да и хер с ним. Сегодня можно, сдержанным и холодным буду завтра. Наверно. 

Руками я раздвинул её ножки, пальцами сразу устремляясь к промежности. Мира текла так, что у меня в ушах стучало оттого, как её хотелось. 

Но что-то меня насторожило. То, что я упускал всё то время, что ею наслаждался. И сейчас расплавленный мозг неохотно подкидывал мне варианты. 

И в одну секунду меня будто бы осенило. 

Девственница. Она, блин, девственница. 

От этого осознания я замер на месте, не зная, что делать дальше. Остановиться? Миру всё устраивает, это я точно знаю, потому как на нюх не жалуюсь, но… Что должно твориться в голове у девушки, чтобы свой первый раз провести с незнакомым мужиком, которого она видит впервые в жизни? 

Но, тем не менее, она меня хотела. У меня аж крышу сносило от густого запаха её вожделения. И сейчас она нетерпеливо ёрзала, потираясь промежностью о мои пальцы. 

Наверное, я должен был прекратить и, прежде чем всё-таки продолжить, раз сто переспросить, уверена ли она, хочет ли она… Но я, будучи эгоистичным мудаком, просто прижал её к себе и продолжил ласкать пальцами. И её тихие стоны придавали уверенности: она абсолютно точно совершеннолетняя, мне даже в паспорт заглядывать не надо, потому что запах её говорил, что ей лет двадцать. Наверное, таким экстремальным способом она решила избавиться от девственности, так как нормальных кандидатов не было. 

То, что я всё-таки учуял, что она девочка, дало мне одно: теперь я точно буду предельно аккуратен, чтобы не сделать ей сильно больно. Пусть меня и не прельщала до этого перспектива возиться с девственницами, сейчас я уже не в состоянии остановиться. Как я вообще могу подумать о том, чтобы прекратить это до тех пор, как попробую её? 

Нет, всё. 

Я оторвался от Миры, включив воду, которой и смывал с неё пену. Я касался как можно откровеннее, и только сейчас понял, что её неторопливость и осторожность на самом деле – смущение. Даже щёки слегка краснеют, просто это не слишком заметно. 

Внизу всё ещё продолжала греметь музыка, но я понадеялся на Лизино благоразумие, которое обосновано тем, что я ей разрешал с домом делать что угодно в пределах разумного с одним условием: никто из её гостей не должен просочиться на второй этаж. 

И сейчас, выходя из ванной голым с голой же Мирой на руках, я цепко оглядывал коридор, направляясь в свою комнату. Всё-таки, ванная комната – не то место, где такая девочка, как Мира, должна стать девушкой. 

По дороге нам никто так и не встретился, я даже не прислушивался: люди ходят обычно как кони, их за километр слышно. Так что незамеченными мы оказались в спальне. 

Мира даже не стала рассматривать комнату, она во все глаза смотрела на меня. Её взгляд то и дело соскальзывал с лица ниже, но тут же возвращался. В глаза она мне, впрочем, не смотрит. В основном, только на губы. 

Я аккуратно опустил её на кровать, немыслимым движением перед этим откинув покрывало. Волосы Миры раскинулись по подушке, превращая её при этом в подобие ангела. Ангела, которого я сейчас сделаю порочным. 

Она прикрывала глаза, когда я гладил её бёдра. Щурилась от удовольствия. Вместо стонов она выдавала хриплые вздохи, от которых у меня планка падала, но я держался. Исследовал ладонями всё её тело, ласкал медленно, тягуче. Если бы кто-то когда-то сказал мне, что на всё это у меня хватит выдержки, я бы послал его подальше. Но сейчас я даже получаю удовольствие от этой сладкой пытки.