Подъем оказался небыстрым. Или в его руках удлинился вдвое. Я старалась не дышать и не ерзать, застыв взглядом на его напряженном профиле. Он принес меня на площадку перед домом и поставил в ее центре, но тут же взял за руку:

— Кошку вперед, — повел рукой к ступеням.

— Я не кошка, — выдернула руку и оправила платье.

— Мне видней. Как тебе без трусов, не холодно?

— Пошел ты, — фыркнула я и услышала его смешок.

Мы поднялись по ступеням, и, пока я застыла, созерцая веранду, он щелкнул выключателем и приблизился сзади:

— И чего ты так боишься? — его горячий шепот растекся по узкой полоске кожи на шее между его пиджаком и волосами.

— Тебя, — положила руку на ручку дверей и дернула с такой надеждой, будто за ними можно спрятаться. Но дверь не поддалась.

— Спокойней, — накрыл он мою ладонь своей и надавил вниз.

Дверь открылась, и я замерла, вглядываясь внутрь. Гостиная, утопленная в полумраке, деревянный пол, лестница в глубине и мягкий уголок справа, кажется, темно-зеленого цвета. Пока что не страшно...

Харт терпеливо ждал, пока я решусь переставить ногу через порог. Щелчка замка я так и не услышала, а вот его низкое урчащее «Проходи» снова пустило сердце вскачь.

Он прошел неслышно вглубь гостиной, и слева загорелся более яркий свет над обеденным столом.

— Ты вино пьешь? Красное?

— Все равно.

Я прошла следом к столу, осматриваясь.

Честно говоря, жилище Харта я ожидала увидеть более безжизненным и лаконичным. И то — последние несколько минут, потому что не представляла себя в его доме вообще. А тут оказалось уютно и даже не лишено душевных деталей, хоть и исключительно мужских. Кухня из дерева в светлых тонах изобиловала технологичными вставками и панелями, но все равно трогала простотой. Лампа над столом создавала уютное пространство, будто втягивая в его теплое нутро, и я вдруг почувствовала, что дрожу от желания скинуть напряжение.

— Совсем потеряла вкус к жизни?

Не похоже. По крайней мере — следить за каждым движением Харта в такой необычной обстановке было чем-то особенным.

— Тебе видней.

— Красное, — обернулся он с бутылкой. — Другого все равно нет.

— Что ты собрался праздновать?

Я сделала шаг к столу, беззастенчиво рассматривая хозяина дома. И не понять, то ли я просто предпочитаю держать его на виду из соображения безопасности, то ли… мне нравится на него смотреть. Это ощущение легкого замыкания в груди при каждом взгляде на Харта будто рождало зависимость.

— Тебя. — Он принялся открывать вино, а я не спускала взгляда с его рук, орудующих штопором. Нервного выдоха сдержать не удалось. — Донна, ты зря так нервничаешь. — Я вздрогнула от тихого хлопка пробки, сдавшейся его усилиям. Харт наполнил два бокала и протянул мне: — Пей…

Я послушно сделала глоток.

— …А теперь садись и диктуй, что тебе нужно сегодня, — отодвинул мне стул.

— Трусы.

— Обойдешься, — выдохнул с усмешкой над ухом, стоило мне сесть.

— А я думала, о чем завтра писать в новостной колонке… — закатила глаза.

— Мне начинает нравится быть героем твоей колонки, — подхватил он свой бокал. — Еще что нужно?

— У тебя что, любовницы не жили?

— Нет. Здесь никто не жил, — спокойно сообщил он.

— А как же твои романы? — недоверчиво сощурилась я, поздно соображая, что открываю ему свою осведомленность о его похождениях, будто мне не все равно.

Харт оперся на столешницу и сделал глоток из бокала:

— Это все для прессы, — усмехнулся.

— Не было романов? — вздернула я брови.

— Мне не нужны были постоянные женщины.

— В твоем возрасте обычно уже пробуют что-то более надежное.

— Не было времени, — посмотрел на меня прямо. — И желания.