Неужели вспомнил о ней?

– Это сноха моя, Асмунда жена, – пояснил русобородому Торлейв. – А вон тот молодец – братанич мой из Хейдабьюра, Хельги.

Он говорил по-славянски, значит, гость их не был варягом.

– Стало быть, и их тоже поздравим! – Русобородый встал и учтиво поклонился. – От мужей киевских и дружины родичам князя русского Ингвара и княгини Ольги наше уважение приносим!

– Зять Ингвар теперь князь в Киеве! – пояснил изумленной Пестрянке Торлейв. – А Эльга наша – княгиня русская. Кто бы подумать мог…

– Во сне не увидеть… – подхватила Кресава и отчего-то заплакала.

– Как это? – выговорила Пестрянка, знавшая, что ее золовка живет в Киеве всего лишь женой заложника, отданного князю Олегу Предславичу ради мира между киевской русью и волховской. – Там что… все умерли?

Но сообразила, что и это не объяснение.

– Русь… назвала Ингвара князем своим, – Торлейв развел руками. – И Эльгу с ним – племянницу Одда…

– Где же князь тамошний?

– Восвояси уехал, в Мораву, – ответил гость. – И жену с сыном увез.

– А что же… с мужем моим? – Пестрянка вопросительно глянула на свекра.

– Теперь наш Асмунд – брат княгини киевской! – Судя по ошарашенному виду, Торлейв и сам с трудом верил своим словам. – Воеводой, глядишь, станет. И во сне такого не снилось!

– Отчего? – подал голос Хельги. – Отчего не снилось? Ты, Торлейв, половину жизни был родным братом киевского князя, почему теперь удивляешься? Мы – родичи Одда Стрелы, знаменитого от Йотунхейма до Серкланда своей доблестью и мудростью. Моя сестра Эльга, мой брат Асмунд, я, младшие братья – мы все того же славного рода. И нет дива, если наша кровь несет нам удачу, честь и славу.

– Да уж, ты… как будто знал! – с недоумением рассмеялся Торлейв. – Ехал – был никому неведом, а теперь киевской княгини брат!

– Нет дива! – Хельги вновь покачал головой. – У нашего рода есть удача. А удача ведет человека туда, где ему надо быть, и всегда знает это место раньше, чем он сам!

– Погодите! – Пестрянка протянула к свекру сжатые руки. – У меня голова кругом… простите бабу, не пойму я никак… Значит, мой муж… Он приедет? Вы говорили, он должен сестер оберегать, раз их в залоге держат. А теперь, когда Ольга – княгиня, ее же оберегать больше не надо? Он вернется теперь?

Киевлянин ухмыльнулся. Торлейв через голову Пестрянки переглянулся с Хельги у нее за спиной. Им-то было ясно, как она ошибается. Даже Кресава горестно покачала головой.

– Нет? – прошептала Пестрянка.

И сама сообразила, что все прочие смотрят на дело совсем с другой стороны. Какой дурак покинет сестру, которая стала княгиней руси в Киеве?

Купальский вечер для Пестрянки прошел как в тумане. Она отправилась со всеми – как не пойти, нельзя! – но заботило ее лишь то, чтобы не заплакать у всех на глазах.

Когда бабы, оплакав покойника Ярилу, с визгом кинулись драть свитое из травяных жгутов тело, Пестрянка устремилась вперед и растолкала даже тех, кто крупнее. Не боясь порезать руки, она дергала и рвала пучки травы и визжала, будто оскорбленная навка. Она сама не знала, кого ненавидит: того светловолосого парня, который выбрал ее три года назад, или судьбу свою злосчастную, но ярость и гнев требовали выхода. А когда пучки растерзанного чучела полетели в реку, она разрыдалась, прижав к лицу саднящие ладони, и никак не могла перестать.

– Глэди мин… – Кто-то обнял ее за плечи и настойчиво потащил прочь от реки. – Хварт грэтр ту ну? Гакк мед мер[7].

Хельги еще что-то говорил, перейдя от волнения на родной язык, но Пестрянка все равно не слушала. Чужие голоса отодвинулись: он увел ее на дальний край луга, к зарослям.