Ну так ведь можно подогреть!

Я быстренько наложила на тарелку все, до чего смогли дотянуться мои загребущие ручки: жареные крылышки мавэ, паштет из кеара, яйца под луковым соусом, салат.

Соорудив внушительных размеров горку, произнесла коротенькое заклинание и три раза щелкнула. Искры, сорвавшиеся с кончиков пальцев, спикировали на блюдо. Маленький костерок – и вот корочка на крылышках еще больше зарумянилась и заблестела, от соуса поплыл изумительный аромат, а кусочки хлеба приобрели золотистый оттенок. Правда, салат превратился в непрезентабельного вида бурду. Что ж, издержки волшебства.

Сидящие рядом адепты с недоумением смотрели то на меня, то на тарелку.

– Хм, раньше ты и этого не умела, – с уважением сказала Рыжик.

Кажется, я ее впечатлила.

– Я эволюционирую.

– Как обезьяна! – раздалось откуда‑то сбоку.

Народ поддержал шутку глупым хихиканьем.

– Начинается… – вздохнула моя соседка и уткнулась глазами в веселенькую узорчатую скатерть.

А я, подавшись вперед, взглянула на источник звука – смазливую сероглазую шатенку с премерзкой улыбкой.

– Эт кто? – наклонилась к Рыжику. Та послала мне вопрошающий взгляд с некоторым оттенком тревоги. Бедняжка и вправду беспокоится о моем душевном здоровье. Наверное, надо будет все ей рассказать. Вот только не факт, что поверит.

Ответить моя соседка не успела. Шатенка продолжила непонятную игру, подбодренная смехом своих товарищей:

– Признаюсь, мы так надеялись, что ты сюда не вернешься. А как разозлится Айвэ, когда снова увидит твою мерзкую физиономию!

Она замолчала, явно ожидая моей реакции. Наверное, этот «как там его» был не последним существом в жизни Рамины. И по плану мне следовало или оскорбиться на «мерзкую физиономию», или разреветься из‑за того, что кто‑то там не захочет меня лицезреть. На худой конец, немного проредить роскошные кудри этой выскочки.

Ни то, ни другое, ни третье я делать не собиралась по одной простой причине: мне зверски хотелось есть. И конкретно в данный момент прошлое Рамины и безукоризненное исполнение роли обиженной эли были для меня факторами второстепенными. Куда больше значения имели кружащие голову ароматы, источаемые моей тарелкой. Точнее, ее содержимым.

– Можно я сначала поем?

И, не дожидаясь дозволения притихшей публики, схватилась за нож и вилку.

Шатенка немного прибалдела. Похлопала глазами, пооткрывала рот на манер оставшейся без воды рыбины. После чего, собравшись с мыслями, ринулась в атаку:

– И тебе не обидно, что Айвэ вышвырнул тебя из своей жизни, как приевшуюся игрушку? Теперь я всецело владею его сердцем!

– Потом расскажешь, кто такой Айвэ, – шепнула я Рыжику. Та в ответ лишь обалдело кивнула. Не переставая активно работать челюстями, я обратилась к сероглазой оппонентке: – Очень за тебя рада. Владей на здоровье! – И, перегнувшись через стол, доверительно завершила: – Скажу по секрету: это я его кинула. Скучный он очень, твой Айвэ. Да и в некоторых, хм, аспектах – совсем никакой. Ну, ты меня понимаешь, подруга.

Рыжик поперхнулась. Шатенка тоненько вскрикнула и в ужасе закатила глаза, будто я произнесла настоящее святотатство. Остальные участники сей странной сцены, перестав улыбаться, сделали вид, что ничего важнее ужина для них отныне не существует.

А я ведь ничего такого и не сказала. Чудные они все какие‑то.

Результат дискуссии порадовал – от меня наконец‑то отлипли и дали насладиться вкусной едой и вишневым соком. Что тут скажешь, готовят в академии отменно.

После ужина началась самая интересная часть вечера. Шары под потолками засияли яркими огнями, музыка зазвучала громче, а ректор и старшие преподаватели поспешили откланяться, оставив нас на попечении младших учителей.