Речь Атрея затронула струны моей души. Не раз, лёжа без сна, думала о том же самом.

– Не дави на меня, прошу, – я высвободила руки, – мне надо подумать.

– Буду ждать твоего решения, – мужчина опустил голову и сел на кровать.

– Скоро навещу тебя снова, – с этими словами покинула келью.

Всю ночь мне не давала покоя его просьба. Чего легче, попросить Эразма раздобыть ключи и отдать их Атрею. Самой можно остаться. Только я понимала, что со своей горячностью, он попадётся в руки стражников. И я буду виновата в его смерти. Солон не будет разбираться, велит убить его на месте. Так и не придя к решению, я забылась тяжёлым сном.

Три дня я не ходила к Атрею, потому что не знала, что ему сказать. Эразм тоже отказался носить ему еду, заявив, что гладиатора начали кормить. Обсуждать побег с ларом не стала, а он и не заводил об этом разговор, словно и не слышал о просьбе бойца.

И все три ночи я ворочалась до рассвета, не в силах заснуть. Хотелось сбежать. Жить прислугой остаток дней в этом доме – не самая лучшая перспектива. Однако страх перевешивал все доводы в пользу предложения Атрея. Денег у меня нет, а зависеть от кого-то я не привыкла. К тому же что знаю о бойце? Что он пару раз заступался за меня? Так это здесь. А на воле? Не бросит ли меня через месяц-другой, устав кормить и содержать. Ведь в действительности я ничего не умею. Вряд ли здесь кому-то нужен технолог пищевого производства. Чем мне заняться? Идти в прислуги или коз пасти? Тогда в чём смысл побега? Кому я здесь нужна? И даже магия Эразма не поможет мне устроиться в этом мире. Да и нельзя жить вечно в расчёте, что кто-то спасёт и поможет.

На рассвете четвёртого дня решилась дать отказ гладиатору. Слишком туманным и бесперспективным виделось мне будущее. Весь день я думала о том, что скажу Атрею. Репетировала наш разговор, проговаривая про себя все доводы.

Наступил вечер, а с ним и обязанность отнести еду бойцам. Скоро закончится ужин, и мы с Эразмом сможем пробраться к Атрею. Зена нигде не было видно, так что, спокойно расставив снедь в столовой, ушла на кухню, поджидая, пока слуги начнут укладываться.

Отгорел закат, в доме стало тихо. Я позвала духа и вместе с ним отправилась на задний двор. Там под оливой сидел пьяный Солон.

– Что ему здесь понадобилось? – Шёпотом спросила я у Эразма.

Дух не успел ответить, хозяин заметил меня:

– Иди сюда, как там тебя, – мотнул он рукой.

– Мелисса, господин, – отозвалась я.

– Ну да. Принеси мне ещё вина, да поживей.

Пришлось вернуться на кухню, где в прохладной кладовой хранились кувшины с вином. Прихватив один из них, вернулась во двор. Поднесла его Солону.

– А ты похорошела, – поднял на меня хозяин масляные глазки, – бёдра, как у нимфы, а грудь… И личико милое.

Стало не по себе от таких комплиментов. И что понадобилось ему здесь в этот час?

Солон тяжело поднялся, не отпуская кувшина, пошатываясь, опёрся о ствол дерева:

– Проводи меня до спальни. Что-то я устал.

Он с готовностью протянул руку, и мне пришлось подойти к нему. Эразм бегал вокруг, обеспокоенно поглядывая на пьяного Солона. Опершись на моё плечо, господин зашагал к дому. Пройдя по тёмному коридору, мы миновали гинекей и вошли на мужскую половину.

Дверь в спальню была открыта, тончайшие занавеси на окнах трепетали на вечернем ветерке. Тускло горел небольшой лампион. Дыша на меня застарелым перегаром, Солон двинулся к роскошной кровати, закрытой лёгкой вуалью от насекомых.

– Вот, – просипел он, – и дошли.

Господин крепко сжал мою руку и потянул за собой. В его глазах зажглись сладострастные огоньки и я испугалась. Инстинктивно дёрнувшись, оттолкнула мужчину от себя. Ноги Солона запнулись, и он с размаху ударился о прикроватный столбик. Кувшин выпал из его рук разбившись. Вино, точно лужа крови, растеклось по полу. Глаза хозяина закатились, когда тело хлопнулось на пол. На лбу наливалась багрянцем огромная шишка.