— Что вы сказали, Лерочка?

Этьен совершенно бесшумно возник за моей спиной, заставив меня испуганно вздрогнуть.

— Говорю, день сегодня хороший, — повернувшись, наткнулась на преданный взгляд. За толстыми линзами зеленые глаза Этьена казались детскими и беззащитными.

— Замечательный день, — торопливо кивнул злосчастье и уселся в кресло, в котором еще не так давно сидел Лекс. — Лерочка, вы ведь не против, что я вот так свалился вам на голову? Просто мне показалось, что вы на меня обиделись. И так, знаете, на душе тоскливо стало. И я решил, что нужно пойти и извиниться.

— За что? — я строго посмотрела на ботана, пытаясь задушить в себе проклятую жалость.

— Не знаю, но раз вы сердитесь на меня, значит, я в чем-то виноват, — простодушно ответил Этьен. — Так вы простите меня?

Бородатый гоблин! Да что же это такое? Опять все по новой!

— Нет, не сержусь, — вздохнула я и разлила чай по чашкам. — Пей, а то остынет.

— О, крепкий, как я люблю! — обрадовался Этьен. — И с лимончиком. Вы знаете, Лерочка, если верить теории вероятности...

Дальше слушать я не стала. Злосчастье перешел к своей излюбленной теме, и мой мозг автоматически выключился. Этьен что-то воодушевленно говорил, а я смотрела на него, кивала и думала о своем. Тайны недавних видений не давали мне покоя. В голове крутились обрывки подслушанных фраз, перед глазами стояли лица Лекса и Карла, а в душе зрело неясное предчувствие. Если раньше тетушкин дом не внушал мне доверия и я настороженно относилась к неожиданному подарку судьбы, то теперь я была убеждена, что с моим наследством связана какая-то тайна. И, может быть, даже не одна.

— Размещения могут быть с повторениями, — вклинился в мои размышления голос ботана, — то есть один элемент можно использовать несколько раз. И без повторений, когда элементы не повторяются...

Этьен воодушевленно говорил, одновременно пил чай и уминал бутерброды с колбасой, умудряясь при этом отчаянно жестикулировать. Он напоминал мне бродячего пса, которого подобрали и пустили в дом. Такой же бестолковый и счастливый от неожиданно свалившегося подарка судьбы.

— А где ты живешь? — спросила я, прерывая вдохновенную речь своего гостя.

— Что? — тот растерянно моргнул.

— Где ты живешь? — повторила я. — В каком районе?

— В Черемушках, — ответил парень. Он как-то сник и скукожился, ссутулившись над чашкой. Все его вдохновение мгновенно испарилось. — Снимаю комнату неподалеку от химки.

М-да. Печальненько. Я посмотрела на гостя с сочувствием.

Черемушки были старым рабочим районом Сорска. В шестидесятых годах в городе построили химзавод, рядом с ним выросли трехэтажки для тружеников вредного производства, два садика, школа, жизнь закипела и кипела вплоть до девяностых, когда завод закрыли. Те, у кого еще оставались какие-то надежды, отправились искать работу в областном центре, кто-то уехал в Москву, кто-то — в соседний город, район медленно пустел и постепенно окончательно захирел. В Черемушках остались только гопники да спившиеся нетрудовые элементы. В начале двухтысячных район попытались реанимировать, даже программу специальную придумали, но из этого ничего не вышло. Хотя чему тут удивляться? Окраина города, старые хрущевки, отсутствие нормальной работы. Так все и заглохло. Дома ветшали, многие были в аварийном состоянии, какие-то из них расселили, а остальные доживали свои последние дни. Грустное зрелище. Квартиры в Черемушках стоили совсем недорого. Правда, желающих купить их было немного, а уж снять комнату можно было и вовсе за сущие копейки. Мне как-то довелось пожить там пару месяцев, на большее меня не хватило.