- Я тоже, няня, но у неё есть шанс и она должна им воспользоваться.

- Я сказала ей, что останусь с тобой. Заверила, что сделаю всё, чтобы уберечь, - ия Лунсия отводила взгляд, не верила в свои же слова.

- Правильно, она должна уезжать со спокойным сердцем, - кивнула я. 

- Может, и нас пронесёт?! Северяне могут и сжалиться, - слова пожилой женщины заставили меня рассмеяться.

- Ты прекрасно знаешь, милая, на мне род Охрил и оборвётся. Жить мне осталось недолго. Так что не пытайся лгать и сглаживать углы. Я не люблю этого. А Мояла должна жить: она заслужила своё счастье - выстрадала. Я не смогу сомкнуть глаза и спокойно умереть, зная, что эта проклятая долина прибрала и её. Пусть живёт и растит своего ребенка. Надеюсь, князюшка наш сдохнет, где по пути, и умру я счастливо вдовой.

Няня молчала. Я понимала её. Осознавала, насколько тяжело ей слышать мои слова.

- Я мечтала подержать на руках и её, и твоё дитя, - тихо призналась она, - маму твою красавицу Амэрисс с пелёнок вырастила. Вы, мои кровинушки, на моих руках свой первый вдох сделали. Я надеялась, что перед смертью и твоей крошке распашонки раскрою да обережным шитьём украшу.

Опустив взгляд, я уставилась на свои немощные ноги. Я могла родить, да только не от князя Хумъяра. Несколько раз у меня были признаки беременности, но раз за разом мой организм скидывал дитя. Мне не хватало здоровья его выносить, а князь не заботился, чтобы его у меня стало больше. Даже наоборот. Поэтому наш целитель и солгал на свой страх и риск. Меня уберечь хотел. 

Зачем? 

Никогда этого не понимала. Зачем все так стараются продлить мою никчёмную жизнь? Для чего?

- Не хочу тебя расстраивать, ия Лунсия, но матерью стать мне не суждено. 

Я пыталась скрыть свои чувства, но судорожный вздох удержать не смогла. Княгиня не должна показывать слабость даже сидя в инвалидном кресле. Она всегда должна демонстрировать силу своей власти и сдержанность.

Смешно что-то демонстрировать, когда на тебя смотрят, как на сломанную куклу. 

С той же жалостью и сожалением.

И сейчас не хотела быть сильной, не желала держать лицо и не демонстрировать в какой я панике.

Я просто мечтала, чтобы этот день, этот момент, длился, как можно дольше, потому как после моя семья в лице Моялы исчезнет, скрывшись на пыльных дорогах в крытой кибитке. А сюда придут захватчики и продемонстрируют кто хозяин в этих землях, убив меня.

Только сейчас поняла, что эта война будет последней для меня. Что не будет, как прежде: пара схваток и разошлись, разорив друг друга. 

Не будет переговоров, угона скота, кучи обветшалых беженцев.

Эту войну я не переживу.

Осознание далось мне тяжело. Схватившись за подлокотник, не удержавшись, испугано глянула на нянечку.

- Я останусь здесь с тобой, Амэлла, и слушать твои возражения не стану. Я всё же хочу верить в то, что болтают люди. И постараюсь спасти тебя: если нужно на колени перед ними стану, умолять буду. Но не оставлю тебя им.

- Ты уйдёшь! - зло вскрикнула я. - Уйдёшь с князем и Моялой. Я приказываю тебе!

Старая женщина лишь рассмеялась. Это больно резануло по сердцу, и я, не сдержавшись, всё же расплакалась.

- Не смей надо мной смеяться, слышишь, - сквозь слёзы процедила я, - я приказываю тебе уйти. Я княгиня, наследница этих земель. Я приказываю тебе спасаться!

Смех стих.

- Приказывай, доченька, - тихо шепнула моя старушка, - да, только что мне твои приказы. Я с малых лет по этому дому бегала. Моя мама твою бабушку растила. Ты, Амэлла, всё, что есть у меня. Зачем мне спасаться, милая моя. Я хочу умереть в том же доме, что и родилась. И рядом с той, что внучкой считаю. Я понимаю, что княгиня ты, Амэлла, но моей любви к тебе это не отменяет.