— Мадам Делия?!

— Да, а вы, любезный, кто? — ровным голосом проговорила, скрывая нож в складках шерстяного платья.

— Шилох, муж этой… как её, — запнулся мужчина, растерянно почесав свою бороду, поймал пальцами репей быстро вытянул, пряча её в кулаке, смущено пробормотал, — простите.

— Наверное, муж Мари? — подсказала старику, наблюдая, как Шилох старательно отряхивает с рубахи солому, веточки и прочий мусор.

— Угу, этой, — кивнул привратник, или кем он там служил в этом поместье.

— Ушла она, — коротко ответила, прошла к кувшину, налила полную кружку воды, поставила перед стариком.

— Как ушла? А я? — рассеянно пробормотал привратник, благодарно улыбнувшись, одним большим глотком осушая кружку, снова заговорил, — а куда?

— Не сказала, — хмыкнула, не зная, что мне делать с этим человеком, толку от него никакого, одна головная боль.

— Поди, к ведьме подалась, — добродушно бросил Шилох, наконец поставив кружку на место, и, чуть помявшись, спросил, — а она ничего не оставила? Там… в ларе?

— Здесь? — уточнила, показывая на небольшой ящик, стоящий у стены за шкафом, — нет, пусто.

— Вот жеж, вся в мать! — выругался старик, сердито заворчав, явно позабыв где и с кем находится, — сколько я ей сделал, а? В шелках ходила, бусы дарил, а какой дом поднял. Так нет, занедужил - так всё, не нужен стал, хвостом вилять начала, а после вообще к господам устроилась и сестрицу с собой… эту девку гуляща… ох, простите госпожа, забылся.

— Ты есть хочешь? — спросила, заметив голодный блеск серых глаз, с трудом скрывая улыбку, добавила, — за стол в таком виде не пущу, иди мойся и одежду что ль смени, а нет, вычисти её хорошенько.

— Я мигом, госпожа! — воскликнул старик, шустро рванув к выходу. Я же, усмехаясь, прошла к столу, принялась разогревать остатки каши. И нет, нянчиться с ним я не собиралась, у меня своих проблем хватает. Вот покормлю в благодарность за простой, такой обыденный и душевный разговор и отправлю к супруге, пусть сами разбираются, кто там у них ведьма.

Шилох вернулся довольно быстро, я только успела снять с плиты кастрюлю. На старике была всё та же одежда, но она была чистой, по крайней мере, трава и птичьи перья уже не висели наградами на его груди. Волосы, борода и кустистые брови были мокрыми и тщательно приглаженными, отчего у Шилоха был вид прилизанного франта. Мужчина оказался отличным гостем и прихватил с собой три краснобоких яблока, которым я была несказанно рада. Мои остатки каши, которую я планировала растянуть на ужин и завтрашний завтрак, он умял за считаные минуты и, сыто щурясь, отодвинув от себя пустую тарелку, проговорил:

— Спасибо, мадам Делия, спасли от голодной смерти. Чего все болтают, что господа злы и дурны, хотя мсье Сефтон и его мальчишки… ох, простите, мадам, — снова забылся старик, понуро опустив голову, прошептал, — Мари всегда пеняла мне, что я много болтаю, вы это, госпожа, вижу лучше вам… рад очень. Вы надо чего, говорите, я в домике живу у ворот.

— Продукты нужны, — с усмешкой ответила, рассеянно постукивая пальцем по столу, думая, стоит ли связываться с пропойцей.

— Так три дня назад Вуди привозил, неужто нет? — с недоумением воскликнул Шилох, оглядывая кухню, — может, в кладовой и погребке лежат? Видел, окорок хороший парнишка нёс. Вы, госпожа, Ниту позовите, она мигом подаст.

— И Нита ушла, и Мари, вот и продукты с собой прихватили, — снисходительно улыбнулась расстроенному Шилоху.

— Вот ведь гадина! Вся в мать, — снова выругался старик, пристыженно сжав плечи, — вы уж простите, госпожа, и не серчайте, бабой она всегда была жадной…