Он отпустил мои руки, но я по-прежнему держу их спиной и выгибаю вперед грудь.

Мирон наклоняется и жадно целует меня прямо через блузку. Я бесстыдно раздвигаю ноги, вообще ничего не соображая. Он ласкает моё сокровенное местечко, и я отчетливо ощущаю его палец (или пальцы) у себя внутри.

Взрываюсь, как новогодняя петарда и стекаю на его руку, пачкая липким соком. Я еще не пришла в себя, поэтому мне не стыдно. Но лучше не думать о том, как теперь с ним работать дальше.

Никак. Уволиться нафиг.

Наблюдаю из-под опущенных ресниц, как он подносит руку к лицу и вдыхает мой интимный запах. Потом вытаскивает салфетку и медленно вытирает пальцы. Его лицо выражает неподдельную симпатию, и я растекаюсь по сидению вместо того, чтобы бежать без оглядки.

Его штаны по-прежнему топорщатся. Должно быть, ему больно ощущать эрекцию.

Ага, помоги ему, давай! Наклонись и сделай ему минет – уподобься Лере и Жанне.

Выпрямляю спину, поправляю на себе одежду и невозмутимо говорю:

– Спокойной ночи, Мирон Амирович.

– Эй, а как же я?

– У Вас сегодня встреча с Валерией в начале десятого. И хочу напомнить, что она ждет от Вас ребенка.

Откуда я узнала? Она звонила на работу и наткнулась на меня. Просила напомнить «Мир-миру», что ждет его после девяти и уже отмокает в ванне с лавандой.

Открываю дверь авто и выхожу наружу. Иду на негнущихся ногах к подъезду и чувствую себя словно во сне.

Неприятно, конечно, что после меня он поедет трахать навязчивую брюнетку. Но пусть выпустит пар, раз уж со мной ему ничего не светит.

Я дала слабину, осознаю! Он грамотно залез ко мне в трусы, и моё сопротивление не помогло. Неужели его и правда это заводит? Если так, то плохи мои дела.

На лестничной клетке встречаю незнакомую блондинку. Она смотрит на меня, я – на неё.

– Ты что ли, вчера полицией грозила? – спрашивает она, жуя жвачку.

– Допустим. Вы мне спать мешали.

– Ты просто завидуешь. Что, у такой симпатяжки и любовника нет? – окидывает меня оценивающим взглядом.

– Не твоё дело. Дай мне пройти.

– А меня Галя зовут, если что. А тебя?

– Дарья. Дашь, наконец, пройти?

– Конечно, проходи, – Галя отходит в сторону.

Отпираю дверь, спиной чувствуя, что Галя никуда не ушла и наблюдает за мной. Она одета как стриптизерша в клубе: босоножки на высокой платформе, розовая джинсовка, короткая юбка и лиловые губы.

– В подъезде не кури, – говорю на всякий случай. – Получишь штраф от старшей по подъезду.

– Нет у меня такой привычки, – отвечает она, надувая шарик из жвачки.

– Вот и отлично. Спокойной ночи.

– Мгм.

Захожу в квартиру и приваливаюсь плечом к стене. В теле необыкновенная легкость, а в душе – пустота. Зачем, зачем позволила ему себя касаться? Чертова природа, которая требует интима! Дотронулся, где надо – и я уже потекла. Ужасно неприлично и неэтично делать это с боссом.

Хорошо, что Мирон Амирович меня отпустил. А ведь мог бы попользовать от души. Я знаю, что мог бы. Характер у него такой: захотел – взял. Я выучила Чадаева от и до и могу прогнозировать его поступки.

Вот и сегодня произошло так же: захотел – залез в трусы. Хоть десять раз сопротивляйся, он все равно доведет дело до конца.

Опасный, очень опасный человек! И я хожу по лезвию ножа.

Надо подсунуть ему девицу. Галю, например. А что? Она тоже блондинка. Пусть заключит с ней контракт на дочь.

Но мысль о том, что Галя будет орать на весь многоквартирный дом от ласок Мирона, вызывает во мне жгучую ревность.

Пусть сам ищет! С меня довольно. Никаких больше домогательств. Буду с ним строга.

Интересно, он поехал к Лере? Сто процентов поехал, чтобы удовлетворить похоть и решить, что будет делать с ребенком. Он сегодня чуть ли не весь вечер сексуально возбужден. Наверняка больше нет сил терпеть.