Нынче Генри отошел ко сну, убаюканный мыслью о том, что каникулярное пребывание дочурок в доме все же имеет свои положительные стороны.

В полицейском участке инспектор Флинт томился бездельем. Уставившись в окно, он размышлял о неразрешимой загадке под названием «мистер Генри Уилт». Когда прошлым летом Уилта отделали, инспектор почувствовал громадное облегчение, придя к выводу, что этот малый – прирожденная жертва, одаренная гениальной способностью загонять себя в кошмарную ситуацию, а затем из нее выбираться, изворачиваясь, точно уж на сковородке. С другой стороны, он наделен поистине божественной, а подчас дьявольской способностью на допросе увиливать от прямого ответа, подменяя его столь ошеломительной несуразицей, что следователю впору свихнуться самому. Посмотрев в библиотечном словаре точное значение слов «увиливать» и «несуразица», Флинт понял, что они идеально характеризуют Генри Уилта, даже восхищавшего своей бесовской несносностью.

А вот суперинтендант Ходж вызывал совсем иные чувства. В нем восхищаться было абсолютно нечем. Флинт его ненавидел и в глаза назвал бы «безмозглым дураком», если б тот не снискал расположение полицейских иерархов.

Пока же он делился своим мнением лишь в частных беседах с сержантом Йейтсом, который демонстративно разделял его взгляд, награждая суперинтенданта титулом «тупой козлина». На улице пригревало солнышко. «Интересно, чем сейчас занят Уилт?» – подумал инспектор, праздно разглядывая парковые деревья в рамке окна.

Предстоящая инспекционная встреча с леди Клариссой Уилта ничуть не вдохновляла.

– Надо показать себя с лучшей стороны, – талдычила Ева. – И не забудь: в Кембридже ты закончил колледж Портерхаус.

– То есть я должен бесстыдно солгать? Говорю же, меня там и близко не было.

– Это не годится. Нужно слегка приврать, чтобы произвести впечатление.

– Ну да, а она позвонит в колледж и будет чертовски рада узнать, что меня там в глаза не видели. А потом ее муженек спросит, не сидел ли я в первой лодке и что я думаю о новом ректоре, который вдруг окажется женщиной.

Ева озадачилась:

– Не понимаю, при чем тут лодки? Мы все в свое время катались на лодках. И я тоже... на Норфолкских озерах... чудное было время...

– Лодки при том, что Портерхаус славится греблей, его команды, составленные из мудов, не раз становились чемпионами. Кстати, ты знаешь разницу между мудами и удами?

– Нет, не знаю. Если это касается гомиков, то и знать не желаю.

– И в мыслях не было, – усмехнулся Уилт. – Вот что я хочу тебе втемяшить: у нас в Фицгерберте старшекурсников... ну, хороших спортсменов... называли «муды». А слабаков в спорте звали «уды». Выше «уда» я так и не поднялся. Ясно?

– Вполне. Чего от тебя ждать-то?

– Ну да, конечно. Только имей в виду, что благодаря тебе я стал однокашником этого Гэдсли, который наверняка занимался греблей или регби и, разумеется, заговорит о спорте... в том случае, если заметит меня вообще. Я постараюсь держаться от него подальше.

– Правильно. Мол, весь в уроках, даже некогда повидаться с хозяином, у которого полно своих хлопот – гольф, охота, рыбалка, стрельбище... чем там еще заняты помещики...

– Ага, только я не собираюсь дни напролет возиться с учеником.

– Конечно, нет. У нас будет чудесный спокойный отпуск. – Довольная тем, что муж проникся важностью предстоящей встречи, Ева пошла собирать чемоданы.

– Спокойный? Черта с два... – пробормотал Уилт, подумав о четверне, всегда и везде сотворявшей хаос, и вновь открыл книгу о Первой мировой войне, поскольку программа вступительных экзаменов базировалась на событиях современной европейской истории.