Как это сделать? Гуру современной науки о пропаганде Эдвард Бернейс ответил на этот вопрос так: “Сознательное и умелое манипулирование упорядоченными привычками и вкусами масс является важной составляющей демократического общества… Нами правят, наше сознание программируют, наши вкусы предопределяют, наши идеи нам предлагают – и все это делают в основном люди, о которых мы никогда и не слыхивали… Именно такое взаимодействие необходимо для мирного сосуществования людей в эффективно функционирующем обществе”>20. В противовес этому беспросветное социальное неравенство порождает черную зависть и, как следствие, ненависть. А к чему приводит глубокое социальное расслоение, мы знаем. К тому же свобода в экономике (в отличие от свободы в политике) означает неизбежное социальное неравенство. Впрочем, как ни парадоксально это прозвучит, но возвращение из дармового рая к привычной бедности (или мягче – к жизни по средствам) побочно приведет к восстановлению утерянной было общинности. Общинности, что воссоздаст ощущение внутренней свободы, снимет подспудные материальные страхи (почти все вокруг вновь станут имущественно схожими), вернет чувство ответственности и за свою судьбу, и за судьбы родных и близких. Нет, роскошь, излишества, сверхпотребление, конечно, останутся, но это будут, скорее, точечные экстремумы, чем былой привычный образ жизни.
Поживем – увидим, насколько верны это предположения. И если они окажутся правдивы, на пропаганду точно не придется тратиться. В мире существуют, пожалуй, лишь три настоящих вида роскоши: интеллект (компетенции), память и время. Роскошь личного (социального) общения не упомянута специально – если о ней вспомнили, то не все еще потеряно.
Наконец, последнее в этой главе. Чаяновская моральная экономика отнюдь не противоречит утверждению, что экономика, так же как весь мир, движима энергией первопроходцев-пассионариев. Чаянов делал слепок с русского общества в целом, наверняка отдавая себе отчет в том, что в каждом поколении отыщутся самородки, расширяющие границы как познания, так и национального хозяйства, имена которых пройдут сквозь века. Таких людей должно находить и всячески поддерживать. В то же время Россия всегда была сильна общинным менталитетом. Изучить его основные черты, понять русскую общину – задача следующей главы.
>1Кожинов В.В. Россия. Век XX (1901–1939). – М., 1999. – С. 27.
>2 См.: Маслоу А. Мотивация и личность / Пер. с англ. А.М. Татлыбаевой. – СПб.: Евразия, 1999.
>3Макклоски Д. Риторика экономической науки / Пер. с англ. О. Якименко; Науч. ред. перевода Д. Расков. – 2-е изд. – М.; СПб., 2015. – С. 40.
>4Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. – СПб., 2014. – С. 58.
>5 Здесь и далее цит. по: Чаянов А.В. Крестьянское хозяйство: избранные труды / Редкол. сер. Л.И. Абалкин (пред.) и др. – М., 1989. – С. 238–380.
>6 Хайек Ф.А. Индивидуализм и экономический порядок: Пер. с англ. О.А. Дмитриевой / Под ред. Р.И. Капелюшникова. – Челябинск, 2011. – С. 71–72.
>7 Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. В.Л. Иноземцева. – М., 1999. – С. 178.
>8 См.: Джидарьян И.А. Представление о счастье в российском менталитете. – СПб., 2001. – С. 61.
>9 См.: Крестьянское хозяйство в России. Извлечение из описаний хозяйств, удостоенных премий в память трехсотлетия Царствования Дома Романовых / Сост. П.В. Халютин. – Пг., 1915.
>10 О причинах русской революции / Отв. ред. Л.Е. Гринин, А.В. Коротаев, С.Ю. Малков. – Изд. стереотип. – М., 2014. – С. 117.