» (Из Тверской летописи). Юрий Ингваревич понял, что война теперь неизбежна, поскольку Батый ставит ему такие условия, которые выполнить невозможно. Князь не был согласен по ряду вопросов с монгольским ханом, а это грозило закончиться большой кровью. Недаром в Густынской летописи отмечено, что Батый «князей изби, не согласившихся со собою» (т. 40, с. 118).

Понимал Юрий Ингваревич и то, что теперь ему необходимо время, чтобы собрать полки для отпора врагу. Удивительно, но здесь интересы монгольского хана и рязанского князя совпали, поскольку один готовил орду к вторжению, а другой начал стягивать войска для отпора. И драгоценное время требовалось обоим. Вопрос заключался в том, кто раньше будет готов. Что же касается ситуации с посольством, то Юрий Ингваревич решил её очень просто. Сообщив ханским посланцам, что сам он не волен решить столь важный вопрос, поскольку всё в руках великого князя Георгия Всеволодовича, рязанский князь отправил их с глаз долой во Владимир-Суздальский. А сам спешно созвал всех своих родственников в Рязань на совет.

Вторжение на Русскую землю было тщательно подготовлено и спланировано монголами, остановить его не могло ничто. Даже тот факт, что первоначальный удар планировался по Северо-Восточной Руси, а не по Руси Южной, куда по логике вещей и должны были бы двинуться тумены, говорит о многом. В отличие от Южной и Юго-Западной Руси, которые раздирали княжеские междоусобицы, Суздальская земля выглядела достаточно стабильным и мощным государственным образованием. Это было княжество, обладавшее огромным военным и экономическим потенциалом. Рязанские князья находились в зависимости от своих могущественных соседей и всегда могли рассчитывать на их помощь.

Именно страх заставил Батыя нанести первый удар на север, вместо того чтобы сразу идти на Запад. Страх перед тем, что на фланге остается враг. Хан знал, что в Киеве сидит брат великого князя Ярослав и что существует большая вероятность того, что как только его орда двинется на Южную Русь, Георгий Всеволодович придёт на помощь близкому родственнику. Поэтому монголами было принято стратегическое решение атаковать сначала Северо-Восточную Русь и только потом повернуть своих коней к Днепру. Решение о походе на Рязанское княжество и Суздальскую землю было принято на военном совете чингизидов осенью 1237 года. Об этом нам сообщает Рашид Ад-Дин: «Осенью упомянутого года все находившиеся там царевичи сообща устроили курултай и, по общему соглашению, пошли войной на русских» (с. 38).

Рассмотрим вопрос, касающийся численности орды Батыя. Информации об этом в русских письменных источниках нет. Летописцы либо просто отделывались общими фразами о том, что пришел Батый «ратью со многими силами» или «в силе тяжце», либо делали красочные сравнения: «В то лето придоша иноплеменьници, глаголемии Татарове, на землю Рязаньскую,множьство бещисла, акы прузи»[18] (Новгородская I летопись старшего извода). До аналогичного сопоставления додумался и другой летописец: «Пришло их на Русскую землю бесчисленное множество – как саранча, пожирающая траву» (Из Тверской летописи). Читатель понимал, что врагов очень много, а большего монаху-книжнику было не надо. А с другой стороны, кто монголов тогда на Руси считал? Не до этого было.

Н.М. Карамзин приводит свои данные о численности монгольской армии: «Новый Хан дал 300 000 воинов Батыю, своему племяннику, и велел ему покорить северные берега моря Каспийского с дальнейшими странами» (с. 507). Понятно, что Н.М. Карамзин, как и В.Н. Татищев, пользовался не дошедшими до нас письменными источниками, но вряд ли в них такая чудная цифирь имела место. Но, тем не менее, 300 000 всадников пошли гулять как по трудам дореволюционных историков, так и по страницам художественной литературы. Хотя её нереальность очевидна.