– Дай сюда.

Забираю у неё из рук пачку и продвигаюсь ближе. Изначально, она напрягается, но, когда аккуратно убираю её волосы, чтобы не мешались, и прислоняю лёд к месту боли, Мэди успокаивается. Пару минут молчания и в её глазах перестают гореть огни, когда она смотрит на меня.

– Почему ты мне помогаешь?

– А почему не должен? Я не поддерживаю насилие.

– Но занимаешься боксом. Из тебя идиотский пацифист, – парирует девушка в ответ.

Ухмыляюсь ей и в полной мере осознаю, почему Мэйс назвал её своим злым двойником.

– Бокс – это не избиение человека. Это искусство приемов и оттачивание техники. Мы не выходим на ринг, чтобы бить друг друга. Мы выходим показать мастерство.

– Теперь понятно, отчего у Мэйса после боёв всё лицо в крови. Искусство требует жертв? – она играет бровями, когда я прищуриваюсь, глядя ей в глаза.

– А ты та ещё язва.

– Это наша семейная черта.

Улыбаюсь, когда она озорно блестит голубыми глазами. Это хреново, потому что чувствую, как легко она рушит взглядом выстроенную браню внутри.

– Кто бы сомневался. К сожалению, твой брат сделал тебя.

– Да ладно?

– Ладно, – выдыхаю. – Возможно, я могу ошибаться.

Жестом указываю ей занять место на лавочке, и к удивлению, Мэди послушно опускается. Мне приходится стиснуть зубы, чтобы не придумывать злополучные картинки с ней. Она выглядит слишком наивно и смущённо, чем подпитывает пожар в паховой зоне. Чтобы выбросить это из головы, присаживаюсь следом. Спасибо лавочке, что наши глаза не на уровне друг друга. С моим ростом, где она едва достигает макушкой плеча, это сложно, но, вероятно, мне повезло. Я немного ниже в данном положении благодаря высоте лавочки.

Снова прикладываю лёд к щеке девушки, из-за чего она вздрагивает, но не жмурится. Она пристально вглядывается в моё лицо, а я стараюсь смотреть только на место покраснения, которое плавно исчезает на глазах. Её брату лучше бы знать, что делает его друг. Вряд ли я мог бы спокойно находиться вблизи Джея при таком раскладе. За подобное насилие, особенно в сторону слабого пола, я бы снес с его плеч башку лично.

– Ещё болит? – спрашиваю я, чтобы хоть как-то разбавить гнусную атмосферу и понизить градус напряжения, которое вновь возникло.

Мэди коротко улыбается. Она проскальзывает пальцами под пачку со льдом, касаясь моей ладони и не пытается её убрать. Мне кажется, что я в бреду. Не меньше, чем одурманен, ведь её ладонь ложится поверх моей и того хуже, скользит вдоль, подбираясь к предплечью. Убрав шоколадом ниспадающие локоны волос за ухо, которые почти касаются моей щеки, она склоняется ниже. Было бы неплохо, если бы я отстранился. Но я остаюсь на месте.

И тогда происходит то, что не должно было произойти, о чём я думал с тех пор, как увидел её сегодня. Она касается моих губ и выдыхает, опалив дыханием. В ту же секунду забываю о Мэйсоне, обо всех вокруг, даже о том, куда шёл изначально. И, конечно, легко забываю о том, кто причинил ей боль: её парне. Бросаю в сторону лёд, который легко трескается пополам, потому что начал таять. Оборачиваю руки вокруг талии Мэди и двигаю её ближе. Она не разрывает поцелуй и не торопится кричать об ошибке. Она лишь убирает волосы за уши и кладёт ладони на мои щёки, углубляя поцелуй.

Несмотря на жизненное положение, в котором мы находимся, понимаю, что сейчас всё так, как должно быть. Она и я в раздевалке. Наш поцелуй. Касаюсь щеки и всё резко прекращается. Её голубые глаза смотрят в мои, но не наблюдаю в них растерянности и паники, которая намекнула бы на то, что сейчас она закричит об ошибке, сбежав прочь. Мэди остаётся у моих губ, я же в эту секунду виню себя за то, что коснулся больного места.