После того, как Люба ушла, я не могла перестать думать о ней и сравнивать нас. Она не оскорбляла меня, не говорила гадостей, но её взгляд, голос, выражение лица – всё выражало презрение и жалость. Наверняка она сделала свои выводы обо мне, о моём воспитании, моих родителях. Несправедливые выводы. Я ненавидела себя за то, что невольно опорочила родителей и перечеркнула всё, что они в меня вложили. Они очень старались вырастить из нас с Ксюшей достойных людей. Но в моём случае это не получилось.

Мне казалось, что я хуже Любы. Она такая вся благородная жертва обмана, трагическая красавица, а я грязная хищница, которая так и мечтает лишить бедняжку последнего. Со мной никогда не было ничего подобного! Я всегда была одной из лучших, всегда достойно держалась в любой ситуации. А сейчас это будто была не я, а какая-то другая девушка.

Думая обо всём этом, я не могла совладать со своими чувствами и с трудом держалась, чтобы не расплакаться. Даже Тане позвонила и всё рассказала. Она, к счастью, не стыдила, не насмехалась и не осуждала.

- Вот знаешь, странная какая-то у него жена, - заметила подруга после моего продолжительного монолога. – Такое впечатление, что ей нравится, что «обида» её «поглощает». Она прям кайфует, любуется собой в этот момент, когда говорит об этом. От настоящей обиды люди молчат и давятся ею, пока не отсохнет. Ну, это я по себе сужу, может не права. А тебе бы надо с ним поговорить, высказать всё, что внутри накопилось. Это частая ошибка – вот так молчать. Надо от души отозлиться, наматериться, нарыдаться, высказать всё вслух. И вот тогда действительно отпустит. Отпустит так, что тебе станет фиолетово на человека и на ситуацию.

Может она и права, не знаю. Пока я не могла позволить всему, что распирало меня изнутри, вырваться наружу. Мне было страшно. Я боялась, что наговорю непоправимого.

Гора пришёл вечером с букетом цветов и выглядел очень весёлым.

- Привет, - едва успела открыть ему двери, как он притянул меня к себе и глубоко поцеловал.

Вручил цветы, стал разуваться.

- У меня для тебя новость. Я кое-что решил… - стал говорить он воодушевлённо, совершенно, кажется, не замечая моего потухшего взгляда.

Я пошла ставить букет в вазу, слушая, что он там рассказывает. Но он вдруг осёкся, оборвав свою речь.

- Саш, - позвал напряжённо.

Я выглянула в коридор, и увидела, что он взял с полки какую-то вещь.

- Люба? Она что была здесь? - лицо Георгия настолько изменилось, что мне стало страшно. - Так. Я… сейчас.

Он повернулся, чтобы уйти, но я подбежала и схватила его за руку.

- Пожалуйста, не надо! Не надо ничего делать!

- Никто и ничто не испортит мне сегодня настроение, - процедил он с таким видом, что было очевидно - настроение уже безнадёжно испорчено.

Не знаю, что она там оставила незаметно для меня. Брелок, игрушку или что-то ещё.

Он умчался, а я осталась стоять с цветами посреди квартиры, думая о том, что там у них сейчас происходит. Что его так возмутило? То, что она всё узнала? Но если он решился на измену, значит, был готов к тому, что однажды это вскроется. Или он хотел вот так годами крутить со мной за спиной у супруги? Что если на самом деле Сароян был не сказочным принцем, неожиданно возникшим в моей жизни, а заурядным обманщиком, изменявшим жене с очередной наивной влюбленной в него дурой? И менять он ничего не собирался. Гора пользовался моей уязвимостью, мягкостью и неумением отказать ему. Я была влюблена и этим всё сказано.

Вернулся Сароян часа через полтора. За это время я не слышала ни криков из его квартиры, ни какого-либо шума. Он пришёл и увидел, что я сижу в кресле, свернувшись клубочком, и плачу. Сел рядом на широкий мягкий подлокотник, взял меня за руку.