Я чутко прислушивалась к шагам, раздававшимся в коридоре, то приближающимся, то удаляющимся. Всякий раз, когда кто-то оказывался возле комнаты ожиданий, я чувствовала, как учащалось мое сердцебиение, во рту становилось сухо, и я от волнения даже забывала о том, что нужно иногда сглатывать, а дышать – постоянно. Каждая ложная тревога больно отдавалась в моем и без того измученном сердце, делая его все более уязвимым. Казалось, что при малейшей провокации оно попросту разлетится на мелкие осколки. Тишина тоже словно выработала свой собственный ритм, пока я продолжала напрягать слух до предела, чтобы уловить малейший звук, который иногда доносился из палаты, поглощающей, казалось, все шумы без исключения. И это меня тоже бесило. Вот снова послышались приближающиеся шаги, только на этот раз они не пронеслись торопливо мимо двери, а замерли возле комнаты. Я застыла. Я так долго ждала возможности побеседовать с врачами и вот теперь, когда кто-то из них уже находился здесь, вдруг поняла, что мне хочется забаррикадировать эту дверь или сделать что-то совсем уж невозможное, чтобы только не пускать никого из них внутрь. Я впилась взглядом в хромированную ручку и увидела, как она медленно поползла вниз. В следующий миг дверь распахнулась.

Я считала, что в комнате никого нет. Медсестра не предупредила меня о том, что в ней находится еще один человек. Но этот человек уже там был.

Лицо посетительницы было обращено в сторону двери, а ее взгляд направлен на меня. Никакого замешательства или неуверенности не последовало. Прошли годы с тех пор, как мы виделись в последний раз, но я помнила черты ее лица так же хорошо, как знала свои собственные. Передо мной находилась та самая женщина, которая когда-то изменила всю мою жизнь.

На мгновение наступила тишина, порожденная нашим обоюдным потрясением. Она заговорила первой.

– Ты?! – Я увидела, как медсестра от изумления приподняла брови, а у Элли в ту же секунду от неожиданности открылся рот. – Откуда ты узнала, что он здесь? Кто тебе об этом сказал? – продолжала я.

Взгляд медсестры метался между нами. Она была явно смущена. И не только она одна.

Элли замотала головой, как будто пересказывала запутанный сон и никак не могла сообразить, что происходит.

– Я… я была дома… мне полицейские сообщили. Но ты-то почему здесь?

Я не обратила внимания на ее вопрос. Миллион подозрений, которые, как я надеялась, запрятались со временем так далеко, что никогда не выползут наружу, неожиданно вернулись.

– Но откуда они узнали, как тебя найти?

– Они нашли мой номер у него в бумажнике. Но я ничего не понимаю. Что ты тут делаешь, Шарлотта?!

Я была так поражена ее вопросом, что на несколько секунд лишилась дара речи. Она что, строит какие-то планы? Или у нее нервный срыв? Других причин, чтобы вести себя так вызывающе, я отыскать не могла. Это ее здесь не должно было быть. Это она нагло вторглась на чужую территорию.

– Наверное, то же самое, что и ты, – ответила я, стараясь говорить пренебрежительно, но слова получились вымученные, наполненные болью. «Неужели он носил с собой ее телефонный номер? После всего того, что произошло за это время?»

Медсестра, не отличавшаяся, очевидно, особой сообразительностью, продолжала переводить взгляд с меня на Элли и обратно, пока наконец на ее лице не засветилось нечто вроде понимания сути случившегося.

– Так, значит, вы знакомы? – бесхитростно поинтересовалась она.

Наступила мертвая тишина.

– Да. Точнее, когда-то были знакомы, – негромко ответила Элли.