Волосы — в стильной стрижке, легкие росчерки белых морщинок у ставших синими на контрасте с кожей, до безумия яркими, глаз.

Он смотрит на меня, беспечно, весело, словно ничего особенного не происходит. Словно мы только вчера расстались, без особых напрягов и проблем.

И я все еще “малышка”. Ударом поддых. Острой болью.

Именно это старое мое прозвище, вызывающее фиическую боль, теперь, и приводит в чувство.

— Привет, — отвечаю я сухо, — тоже навещаешь?

— А как же! — Игнат делает шаг вперед, не сводя с меня ставших мгновенно жесткими внимательными глаз. Леша тут же смещается вперед, все-таки пытаясь широким плечом меня прикрыть от наглого взгляда Лиса, а я синхронно шагаю назад.

Чтоб сразу из-под влияния их обоих выскользнуть.

А то как-то… Дежавю.

Игнат скользит быстрым взглядом по Лешке, чуть морщится, но не комментирует. Снова возвращается ко мне.

— Постриглась…

Еще один Капитан Очевидность…

— Мне пора, — решаю прекратить истязание собственных нервов, шагаю еще назад, но Лис и Лешка, снова будто сговорившись, как пять лет назад, с пугающей синхронностью двигаются за мной, сразу становясь так, чтоб я оказалась между ними!

— Подвезу, — хрипит Лешка, и ворот его свободной светлой майки как раз на уровне моих глаз. Вижу, как сильно и взволнованно бьется синяя жилка у основания шеи.

— Я подвезу, — Лис одет в футболку, тоже светлую, оттеняющую рисунки на коже. А сама кожа… Нет, это не тот загар, который бывает после курорта. Другая прожарка. Долго жил где-то на юге?

Боже, зачем мне это знать? Для чего я вообще об этом думаю?

— Свали, — рычит Лису Лешка, и это сейчас звучит в разы страшнее, чем раньше, когда ему было чуть больше двадцати лет. Тогда это была безбашенная агрессивность, когда следующий шаг — уже удар.

Теперь это рык матерого зверя, предупреждающий, грубый, сам по себе сбивающий с ног.

Кажется, что любого снесет с дороги.

Но Лис всегда имел иммунитет, да.

Потому что, вместо того, чтоб отшатнуться, слушая инстинкт самосохранения, он улыбается еще ласковей, показательно расслабляет руки и подается вперед.

— Ты же в знаешь, что нет.

Лешка молчит, но словно каменеет всем телом. И глаз с Лиса не сводит. Нарочито беспечного, нарочито раскованного. Нарочито. Как раскачивающаяся, распустившая капюшон кобра перед ударом.

Атмосфера между нами тремя, и без того не особо легкая, густеет так, что дышать становится больно.

И я, пусть теперь вполне уже стрессоустойчивая и бронебойная, все же не выдерживаю.

— Я никуда не поеду ни с кем! — разрываю я с треском гудящий от напряжения воздух.

Они перестают смотреть друг на друга и синхронно переводят взгляды на меня.

О, черт…

Отвыкла я от двойного воздействия этих бешеных глаз!

Вонзаю ногти в ладони сильнее, так, что чуть ли слезы не брызжут из глаз, и повторяю твердо:

— Я с вами никуда не поеду!

— Поедешь. Со мной. — Оживает первым Лешка.

— Да щас! Со мной! — Перебивает его Лис.

Они стоят по обе стороны от меня, от них идет жар такой силы, что мартеновские печи отдыхают!

Смотрят снова друг на друга, злобно раздувая ноздри.

А я…

А я постоянно ощущаю мощное, безумное дежавю.

Потому что все это было: их взгляды, их рычание, жар их тел…

Все было. И ничем хорошим это не кончилось.

Для меня.

Потому надо просто прекратить сейчас.

Пять лет назад я не смогла остановить стихийное бедствие, слишком наивная была, слабая. Слишком уверенная в себе, в том, что ничего со мной плохого никогда не случится. И всех меряющая по себе.

А это — главная ошибка всех наивных и глупых куриц.

По себе можно мерять только себя.