Столько надежды в его взгляде, столько жажды, что все внутри подрагивает предательски. И хочется правду сказать.

Но тогда кем я буду для них? Сейчас? Тем же, кем и была пять лет назад? Глупой курочкой, с которой так сладко позабавиться?

Они и теперь не прочь, я вижу это, считываю по такой знакомой моторике, взглядам, полным похоти, движениям рук, словно едва сдеживаются, чтоб не схватить, не утащить снова к себе в берлогу.

И я даже отдаю себе отчет, что какая-то, блядская часть меня, та, которую они разбудили пять лет назад, вообще не против этого! Совершенно!

И так сладко было бы сейчас поддаться, позволить…

Вероятно, на одном разе все и остановилось бы, завершилось, потому что это они стали лучше, а я… Я — нет.

И они, эти сильные, брутальные, опытные мужики, в которых превратились мои страстные университетские любовники, получив свое, закроют таким образом гештальт, успокоятся, угомонятся.

В прошлый раз нас кружило на гормонах, безбашенной юности и диком коктейле из кайфа и острой, болючей привязанности, по крайней мере, с моей стороны.

А сейчас мы взрослее, циничней, чего уж там…

Может, позволить один раз?

Просто один раз кайфануть? Потерять себя? И все? И завершить уже этот бред?

Может, я после этого всего не буду их по крайней мере в снах горячих видеть?

Успокоюсь?

Какой страшный соблазн…

Непреодолимый…

8. 8

— Мне до вас далеко в этом деле, — беру я себя в руки, титаническим усилием воли изгоняя из головы предательские сладкие образы того, что сейчас могло бы быть, прояви я слабость.

Как это могло бы быть.

Злюсь.

Проклятые засранцы, приучили меня, развратили! Да так, что ничего не получалось потом с другим! Не хотелось, не мыслилось даже об иных прикосновениях!

Хотя… Может, это и хорошо… Это знак того, что я, все же, не просто нимфоманка и развращенная дрянь, готовая запрыгнуть на любого, кто поманит и приласкает, как думала моя мать…

Просто… Именно с этими двумя я такая. Именно для них.

Камень хмурится в ответ на мое справедливое замечание, Лис тут же полностью зеркалит его выражение. Надо же, сколько искреннего непонимания в их глазах! Хотя, может, они реально не понимают, о чем я?

Не помнят потому что.

Сколько таких эпизодов было в их жизни до?

И сколько после?

И, кстати…

— Кстати, на что вы забивались тогда? — спрашиваю я и внимательно отслеживаю выражение их лиц. Жду изменения. Хотя бы крохотные. Не могут они быть настолько прожженными, чтоб даже не дрогнуть, хоть чуть-чуть не проявиться…

Иначе все, что со мной, с нами всеми происходило, вообще в пыль превратится. Оно и так в пыли, но в голове же сидит постоянно. Помнится, переживается. Мучает.

И, судя по тому, что они оба здесь, не меня одну.

Просто у них чуть-чуть другой резон, который я пока не понимаю. Зато понимаю, что надо сказать о том, что знаю про их разговор давнишний, спор этот пошлый, дебильный. Просто, чтоб не трудились мне больше голову морочить своими “типа искренними” эмоциями.

— Забивались? — Лис удивленно дергает бровями, переглядывается с Камнем, затем снова смотрит на меня, — ты о чем, малышка?

— Боже, да хватит уже! — не выдерживаю я. Мне это его “малышка” по нервам бьет чуть ли не хлеще, чем их взгляды тяжелые! — Перестань меня так называть! Иначе вообще не будем разговаривать!

Лис молчит, хотя, судя по лицу, явно имеет, что сказать. Но молчит. Терпит. Ну надо же!

— Окей… — выдыхает он, наконец, — о чем ты говоришь, Вася? Блять… Непривычно…

— Я говорю о вашем с Каменевым споре на меня, — отвечаю я, — в самом начале, когда мы только… Познакомились…