Как же было мучительно идти размеренно, неспешно, соблюдая достоинство!

Гимнастический класс использовался редко. Наша покровительница-королева не жаловала физические упражнения, а директриса и вовсе считала, что нелепые прыжки и махания руками не приносят девушке ничего, кроме предосудительного возбуждения, сбившегося дыхания, плебейского румянца на щеках и желания вульгарно хохотать.

Она предпочитала занятия по выработке правильной осанки, плавного шага и безупречных реверансов. Ими нас мучили изрядно, по нескольку часов в день.

Зал находился в полуподвале. Крошечные окна мутно светили под самым потолком. В углах горели магические рожки, едва разгоняя сумрак. Крашеные в болотный цвет стены источали холод, а каменный пол отзывался гулким эхом под шагами.

Магистр Кайрен Шторм встретил нас грозной позой. Он стоял, сцепив руки за спиной, и нахмурился, когда мы вплыли в зал.

Как водится перед началом занятия, мы выстроились в два ряда, дружно присели в реверансе. Ни одна не сбилась, ни одна не оступилась.

Шторм, казалось, был впечатлен.

Он кашлянул и зычно произнес:

– Вольно, барышни!

Его голос отразился от каменного пола и понесся дальше, в темные глубины зала.

Мы не шелохнулись, услышав непривычную команду.

– Вставайте, вставайте! – сердито перевела нам Розга.

– Занимайте скамьи, – Шторм ткнул рукой к стене и властно обратился к Розге. – А вы, любезная, можете быть свободной.

Та аж поперхнулась.

– Классная дама всегда присутствует на занятиях, дабы обеспечить дисциплину, – скрипучим голосом возвестила она.

– Я и сам могу обеспечить дисциплину.

Розга молча села на стул и достала вязание, поставив точку в разговоре.

Шторм сдался и перевел внимание на нас.

Мы мигом выпрямили спины и сложили руки на коленях.

Шторм неторопливо прошелся вдоль скамей. Он изучал нас, а мы изучали его.

Когда он приблизился ко мне, печатая шаг, я невольно поерзала. Его близость вызвала во мне смутное телесное беспокойство.

Но я не отвела взгляд, когда его антрацитовые глаза задержались на моем лице.

Нет, Кайрен Шторм далеко не красавец. Черты грубоватые, нос крупный, взор недобрый. Некоторую привлекательность ему, пожалуй, придают густые брови вразлет и рот четкой формы, да и тот испорчен шрамом – уголок губ опущен в вечной брезгливой гримасе.

Гвардейцы опрятны, щеголяют кожаными мундирами и золотыми нашивками. Шторм же не мог похвастаться армейской аккуратностью. На щеках темнеет щетина, короткие волосы растрепаны, шейный платок повязан кое-как. На лице печать усталости.

Но все же его фигуры исходит аура силы и угрозы. Он как огонь и острое сабельное лезвие. Все то, чего я боюсь.

Прозвище «Дракон» прекрасно ему подходит. Как и его грозовая фамилия.

Я не выдержала и потупилась. А когда глянула на его грудь, чуть не подпрыгнула, разом забыв мои страхи.

Пуговицы! Ух, какие! Серебряные, окантовка потемнела, а выпуклый драконий череп блестит и выполнен тонко, безупречно. Черные хрустали в глазницах отражают огоньки рожков и светятся точно сами по себе.

Я залюбовалась. Даже пальцы зачесались потрогать пуговицу, ощутить ее тяжесть и резьбу.

Знакомо вам ощущение безудержной любви к небольшому, но красивому предмету? Когда безумно хочется им обладать, гладить, вертеть, рассматривать?

Мои подруги с ума сходят от колец, серег, ожерелий. Обожают золотые круглые коробочки румян, лакированные туфельки, изукрашенные резьбой гребни…

Не надо мне ничего этого. Дайте мне пуговицу с мундира боевого мага Кайрена Шторма!

***

– Так, девицы-красавицы, начнем урок, – объявил Шторм.