Хендрикс фыркнула. На Рейвен были надеты рваные джинсы поверх черных колготок, детская футболка из летнего лагеря, выглядевшая так, будто ее взяли на какой-то благотворительной раздаче, и массивное колье из бусин. А восьмиугольные очки делали ее темные глаза большими и круглыми.

Все в ней буквально вопило «творческая натура». Она была последним человеком, про которого можно было подумать, что он чирлидер.

– И? – спросила Хендрикс. – Ты попробовала?

– А-га. – Рейвен растянула слово на два слога. – Я сделала это. И знаешь, в чем самый чумовой прикол? Она оказалась совершенно права. Даже если это примитивный, самый простой чирлидинг, да как угодно, это все равно танец. Это творчество. Я… вроде как полюбила это дело. – Застенчивая улыбка скользнула по лицу Рейвен.

– Ты права. Это реально чумовой прикол, – сказала Хендрикс, и Рейвен громко рассмеялась. Она смеялась как маленький ребенок – с открытым ртом, откинув голову назад, не обращая внимания на то, как она выглядит в этот момент, – это заставило Хендрикс улыбнуться в ответ и немного расслабиться.

– Вы снова говорите о чирлидинге? – спросила Порция, подойдя к ним. – Я всего лишь сделала малюсенькое предложение. А если бы не я, ты, вероятно, была бы похожа на эту трусиху Лорен Гроггин. – И, обращаясь к Хендрикс: – Каждый вечер пятницы она на полном серьезе напяливает на себя плащ с капюшоном и выступает в кофейне с художественной декламацией собственных стихов.

Рейвен фыркнула и заметила:

– Эй, некоторые ее стихи очень даже хороши.

– Это не значит, что я хочу слышать их, когда пью там холодный кофе. – Глаза Порции сверкали. – Так как мы собираемся помочь нашей новенькой?

Хендрикс потребовалась секунда, чтобы понять, что они снова говорят о ней.

– С чего ты взяла, что мне нужна помощь?

Порция отмахнулась от нее.

– Помощь нужна всем, – сказала она. Это, как вынуждена была признать Хендрикс, чертовски верно.

– Мы могли бы использовать другого болельщика в команде, – предложила Рейвен, крутя язычок на банке «Нэтти Лайт». – Кэссиди упала на прошлой неделе, и она говорит, что лишь вывихнула лодыжку, но я думаю…

Но Порция уже качала головой.

– Хендрикс не чирлидер.

– Почему нет? – спросила Хендрикс. Она не была уверена на все сто, но прозвучало это как оскорбление.

Порция закатила глаза.

– Тьфу ты, нет, я не собиралась быть стервой. Просто… ты с каким-то прибабахом.

Рейвен снова фыркнула.

– Я имела в виду с хорошим прибабахом, – настаивала Порция. – Как пришелец с планеты, где подростки носят мешковатые свитера, забывают расчесывать волосы, но имеют при этом возмутительно чистую кожу.

– И ты можешь считать это настоящим комплиментом, по крайней мере, процентов на пятьдесят, – отметила Рейвен. – Я думаю, что это ее личный рекорд.

Хендрикс на мгновение потеряла дар речи. Раньше ей не нравилось это выражение, «потерять дар речи», как будто слова могли так просто выпасть из головы и исчезнуть навсегда, но это было точное описание того, что она сейчас чувствовала.

Она знала, что в таких случаях надо что-то такое сказать, и, возможно, было время, когда она смогла бы это что-то придумать в ответ, но сейчас все, что она могла делать, это открывать и закрывать рот, как рыба.

– Наверное, это даже не прибабахи. Ты просто другая. Как бы это сказать, я вообще не могу понять, в чем твоя фишка, хотя обычно у меня это хорошо получается, – сказала Порция.

– Моя фишка? – спросила Хендрикс.

– Кем ты была в твоей последней школе? Мне нужен типаж.

Хендрикс нахмурила брови.