Сердце подскочило к горлу, а потом с невообразимой скоростью ухнуло вниз.

— Это не так... — сумрачный взгляд останавливает слова, готовые сорваться с губ.

Смотрю, как он достает из кармана джинсов кольцо и кладет его на тумбочку. Не дыша гипнотизирую взглядом золотую полоску металла, тускло поблескивающую в свете ламп. Не верю. Не хочу верить.
Из другого кармана достает лист бумаги и кладет рядом с кольцом. Раз за разом судорожно пробегаю взглядом по безжалостным строчкам, не в силах остановиться. Это документы на расторжение брака.
Удар в солнечное сплетение. Зорин идет до конца, он все решил.

— Артем, — стону, — зачем...

— Нас разведут через месяц. Раньше не получилось договориться, — равнодушно  пожимает плечами, а меня трясет, колотит крупной дрожью. Не могу вздохнуть. Еще не до конца верю, что это конец, крах.

Зажимаю ладонью рот, чтобы не завизжать на всю квартиру от тоски и отчаяния.
Артем тем временем поднимается на ноги, смотрит на меня, наверное, минут пять, сверху вниз, не отрываясь. В его глазах на миг отражается сожаление, но потом исчезает, уступая место обреченной решимости.
Просто кивает мне, прощаясь без слов, и стремительно развернувшись, покидает спальню. Не мигая смотрю вслед, чувствуя как сердце бьется все медленнее и медленнее, захлебываясь кровью. Он уходит! Он действительно уходит! Насовсем!
Срываюсь с места и бегу следом, настигая его в прихожей. Зорин уже обут, в куртке. Застегивает молнию, не глядя в мою сторону. Снаружи спокоен, собран, но на скулах играют нервные желваки, и движения резкие, отрывистые. Выдают его внутреннее состояние.
 Мнусь с ноги на ногу, внезапно растеряв все слова. Я не могу его отпустить, но понятия не имею как удержать, как остановить.

— Тём, пожалуйста, остановись, — я была готова упасть на колени, вцепиться ему в ноги и не отпускать, — не уходи. Зачем ты так?

Он на мгновение замер в дверях, а потом медленно обернулся, одарив мрачным взглядом.
Зеленый теплый цвет. Теплый, мягкий, комфортный. И от этого становилось вдвойне жутко, когда я, заглянув ему в глаза, не увидела ничего кроме льда, арктической стужи. Я не знала, что он умеет так смотреть. От этого взгляда хотелось спрятаться, забиться в угол и жалобно скулить.

— Не уходи, — прошептала с мольбой в голосе.

Зорин сделал несколько шагов в мою сторону и остановился на расстоянии вытянутой руки, глядя на меня с высоты своего роста.

— Кристина, хватит! — голос спокойный, как у человека, который с чем-то смирился, что-то отпустил.

Боже, я не хочу, чтобы он меня отпускал!

— Не надо, пожалуйста!

— Чего не надо? — спросил, чуть склонив голову на бок, и не дожидаясь ответа, продолжил, — Тин, я пытаюсь расстаться по-человечески, без ненужного дерьма, без скандалов и взаимного поливания друг друга грязью. И ты не представляешь, как тяжело держать себя в руках и не сорваться, когда больше всего на свете хочется встряхнуть тебя как безмозглую куклу и орать, какого х*ра ты наделала!

Ори, тряси, делай, что хочешь! Только не отворачивайся от нас, не уходи! Умоляю его взглядом, мысленно кричу, а вслух только хриплое надрывное дыхание.
Артем снова разворачивается к дверям, и тут выдержка заканчивается. Хватаю его за руку, пытаясь удержать рядом:

— Куда ты идешь? — с надрывом спрашиваю у мужа, почти уже бывшего мужа.

Замерев, он опускает взгляд на мою руку, судорожно вцепившуюся в его куртку. По коже, словно раскаленным ножом провели. Всхлипнув, разжимаю пальцы, и делаю шаг к нему:

— Не уходи, прошу тебя!

Мне страшно до тошноты, что если он сейчас переступит через порог, то я больше никогда его не увижу. А еще страшно оттого, что хочет меня забыть, и готов сделать это любым способам, и я не смогу его никак остановить. Зорин стоит, рассматривая мою помятую несчастную физиономию, потом как-то невесело усмехается: