– Фамилия?

– Фадеев.

– Блин, почетно. А как узнал?

– Донесли персональные хорошо информированные источники.

– Ты, наверное, хотел сказать: хорошо декольтированные? – хмыкнул Каргин, недвусмысленно намекая на Светку Лебедеву.

– Это Лямка звонил. Так что попрошу без этих ваших грязных намеков.

– А, звездный мальчик! И сколько у нас времени?

– Если не застрянет в пробках на Литейном, то фактически нет.

– Понял. Значит, так: Балтика-три берет ноги в руки, дует в парадную восьмого дома (в смысле бежит, а не отливает пиво) и там старательно работает легенду «укрывшийся от дождя прохожий».

– Там кодовый замок на двери, мы с Юркой так и не смогли подобрать.

– А мне это, знаешь ли, по барабану. Не можешь открыть, входи на плечах. Ну а мы с Хыжняком выдвигаемся на Разъезжую, 6, в эту… как, бишь, ее?

– Legoga, – подсказал Паша.

– Точно, в «Легугу», где за чашечкой кофе продолжим нашу дискуссию о первоочередных задачах российских вооруженных сил. Всё, разбежались по одному.

– Конечно, как кофе пить – так это всегда Юрка, а как в обоссанных подъездах тусоваться… – проворчал Балтика-три, открывая дверцу. Дождь стоял стеной, и вылезать на улицу ой как не хотелось.

– А не фиг было начальство злить, – рассудительно ответствовал Эдик и достал из-под сиденья складной зонт. В отличие от ленивой молодежи, он постоянно таскал «на линию» зонтик, дабы использовать его либо по прямому назначению, либо в качестве предмета дополнительной маскировки. В общем, старой школы был человек – не чета нынешним.

Буквально через несколько минут персональный водитель Фадеева запросил точную настроечку «семь-три-седьмого». И едва Паша успел продублировать свои координаты, как в водительское окошко настойчиво постучали начальственные персты. Матерый волк Фадеев, который за время службы сам отходил ногами не менее десятка лет, а посему прекрасно знал все уловки и приемчики «грузчиков», решил проявить стратегическую хитрость, обойдя оперативную машину с тыла. Ну да не прокатило: предупрежденная, а следовательно, вооруженная смена успела рассредоточиться и занять соответствующие оперативной обстановке позиции. Как говорят французские полицейские: «Nous arrivons toujours trop tard»[4].

Желание самолично проверить расстановку сил и средств именно на этой точке возникло у Константина Евгеньевича отнюдь не на пустом месте. И дело было вовсе не в пресловутых вожжах и мантии. Как ни странно, но начинающий «грузчик» Стрепетов догадался абсолютно правильно: нынешнее задание на наружку было если не откровенно левым, то со смещенным центром. Так что при неправильном подходе к снаряду серьезную головную боль мог обрести не только персонально Фадеев, но и еще несколько высокопоставленных милицейских и армейских чинов, в данном случае бывших в теме. А все потому, что объектом задания являлась далеко не рядовая сотрудница общественной организации «Комитет солдатских матерей». А фирма эта, как известно, обладает феноменальной способностью поднимать вселенский хай, переходящий в неменьших масштабов «лехаим». Причем со всеми вытекающими отсюда… подследственными.

Со столь деликатной темой к начальнику питерского Главка обратился замполит Н-ской части, расквартированной в самом центре Петербурга, а потому достаточно элитной. Обратился исключительно в приватном порядке, но обстоятельства того требовали.

А все началось с того, что городские правозащитные конторы всех мастей и толков, которые, казалось бы, окончательно и бесповоротно вступили в климактериальный период, с некоторых пор вдруг дружно воспылали страстью к Вооруженным силам. Естественно, то была любовь без взаимности. И возникла она, как нетрудно догадаться, с подачи пресловутых «солдатских матерей». Как результат – вокруг руководства Ленинградского военного округа сложилось густое и дурно пахнущее информационное поле. В последние месяцы отцы-командиры, окончательно позабыв о своих непосредственных служебных обязанностях, только и делали, что отбивались от свор журналистов, науськиваемых профессиональными борцами за справедливость и мир во всем мире. В свою очередь последних на бой со своей армией вели материнский инстинкт и, как утверждали злые языки, щедрые гранты западных коллег.