– Готова? – гадкая улыбка коснулась губ, и я вдруг подумала, что лучше бы он вовсе никогда не улыбался. Или лучше бы я никогда не видела этой улыбки.

Я не ответила. Расправила плечи и шагнула вперёд.

– Вот и умница, – он больно сжал мою руку чуть выше локтя. – Алан, проводи её.

Я выдержала и его прикосновение, и взгляд, и тычок от брата. Я выдержу всё ради той, что подарила мне тепло и любовь, счастливое детство и беззаботную юность. Она подготовила меня ко всему, и пусть я этого раньше не понимала, но сейчас оценила сполна.

2. Глава 2

По дороге к моей комнате Алан молчал, что настораживало. Обычно ему доставляло удовольствие изводить меня разного рода пакостями, а сейчас… Тишина. Хотелось развернуться и посмотреть ему в глаза, понять, что он задумал, но я терпела. Шла степенно, держала спину прямо, до ломоты отводя плечи назад, и терпела…

Не думала о том, что меня ждёт, отгоняла любые мысли, которые приносили страх и неуверенность.

– Раздевайся, – не без удовольствия бросил братец, стоило нам войти в комнату.

Колкий ответ ядом коснулся губ, но я промолчала и в полной тишине принялась распускать шнуровку платья. Когда оно змеёй соскользнуло на пол, укрыв ноги воздушной пеленой, я не выдержала, вздрогнула. Нижняя сорочка совсем не скрывала очертаний моего тела, и насмешливый взгляд Алана, казалось, пробирался в самую душу.

– Не бойся, сестричка, меня совсем не интересуют твои прелести.

– Я не боюсь, – упрямо вздёрнула подбородок и сжала руки в кулаки.

Если бы я была так же сильна, как наш кузнец, то с удовольствием ударила бы братца по его довольной физиономии, а потом ещё и ещё раз, пока не стёрла бы с губ эту гадкую ухмылку. Но моей силы хватит лишь на звонкую пощёчину, которая не принесёт облегчения ни мне, ни тем более матушке.

Алан пожал плечами и отвернулся, раскрывая дверцы моего шкафа и вышвыривая из него одно платье за другим.

Я лишь прикрыла глаза, прося у неба выдержки.

– Ты что, собиралась уйти в монастырь? – недовольно бросил братец через несколько минут.

– Что? – произнесла растерянно, совсем не понимая, почему он сделал такой вывод.

– Твоя одежда достойна скромной монашки, неужели среди твоих шмоток нет ничего откровенного?

Его возмущение было искренним и таким неподдельным, что я всё же не сдержалась, съязвила:

– А ты надеялся увидеть здесь гардероб из дома терпимости?

Но язвительность цели не достигла, а лишь развеселила его:

– О, боги, Дженис, в каком веке ты живёшь? Дом терпимости, – повторил, кривляясь, – нормальные люди называют такие места борделями.

Я почувствовала, как лицо вспыхнуло от стыда, и предпочла промолчать.

– Вот, это подойдёт, – он выудил из глубин шкафа прозрачную сорочку, расшитую золотой нитью. Если честно, я даже не знаю, откуда она там взялась, потому что мы с матушкой точно ничего подобного не заказывали.

– Примерь, – бросил мне, и я каким-то чудом поймала её.

Нет, сдаваться я была не намерена, но всё же:

– Отвернись, – попросила, проклиная себя за дрогнувший голос.

– Как скажешь, сестричка, как скажешь, – вновь растянул губы в язвительной усмешке и отвернулся.

Трясущимися руками я скинула сорочку и кое-как натянула прозрачное безобразие, лихорадочно вспоминая, как же оно оказалось среди моих вещей. Не Алан же подкинул, в самом-то деле!

А когда справилась с завязками, то кинулась к кровати, на краю которой лежал длинный халат, и закуталась в него.

– Готова? – не поворачиваясь, бросил братец и подмигнул мне. Только сейчас я поняла, почему он так легко согласился отвернуться. Потому что в зеркале было всё прекрасно видно.