Тишину комнаты рассекали стоны, глубокие и немного рычащие, как у хищника, когда он, настигнув жертву, раздирает ее плоть на части.

Яков, сам не замечая, находясь в совершенно непонятном для себя тумане, все требовательнее ласкал девушку. Его руки впивались в ее бедра, прижимая, вдавливая в свои. А губы покрывали лихорадочными поцелуями лицо Жданы, прокрались к плечу.

Втянув тонкую кожу и прикусив ее до боли, Ящер понял, что от протяжного стона Жданы распаляется еще больше. Он не находил в себе сил ждать. Не прелюдию их уже не осталось.

На мгновение отлепив девушку от стены, он рванул тонкое ажурное белье вниз. И вновь прижал хрупкое тело девушки к стене своим телом. Вдавливая свои бедра в единственное место, куда жаждало попасть его тело. Громко чертыхнувшись, он, вновь оторвав девушку от стены, стремительно расстегнул брюки. Его алчный рот вернулся к ее нежным губам.

Ящер понял, что начинает сходить с ума, слетать с катушек, поскольку нежные и ласковые руки Жданы, начали поглаживать его щеки, шею, затылок. А в промежутках между поцелуями она шептала, тихо, немного хрипло, своим волшебным завораживающим голосом:

— Все хорошо, Яша, все хорошо.

Он не хотел ей верить. Хорошо не было. Было очень и очень плохо. Он брал ее со всей силой и дурью, что бушевали в нем и затмевали рассудок. Но ничего не мог с собой поделать. Не мог остановиться. Не сейчас, когда, наконец, проник в ее жар. И она была готова, ждала его, стремилась быть ближе. А его уже ничего не могло остановить. Ничего…

Разве что протяжный глухой стон, который она постаралась спрятать, прижавшись раскрытым ртом к мужскому плечу, затянутому в плотную ткань пиджака.

Яков застыл, всего на секунду, чувствуя, как от боли пульсирует ее тело. Лбом он прижался к стене, а губы совершенно никак не могли оторваться от округлого плеча. Но в этот раз прикосновение рта было мягким, ласкающим. Языком Ящер прочертил дорожку до нежного ушка девушки.

— Сейчас станет терпимей, —прошептал он, и заставил себя ослабить хватку.

Стараясь не шевелить бедрами, все также оставаясь в глубине вожделенного тела, Яков прижался к губам девушки. Рукой он продолжал поддерживать Ждану за бедра, не позволяя сдвинуться и на миллиметр, а вторая ладонь скользнула к груди, прикрытой тонкой тканью белья. Сквозь кружева мужские пальцы сжали крохотный сосок, осторожно, почти несмело, перекатывая его и лаская.

Тело девушки изогнулось, словно пытаясь углубить ласку.

— Сейчас будет лучше, —перемежал Яков лихорадочными поцелуями отрывистыми фразами.

— Мне уже хорошо, —заверила его Ждана и сама, не менее страстно отвечая на поцелуй, шевельнула бедрами навстречу мужчине.

Из горла Ящера вырвался тяжелый хриплый стон. Словно от боли. И он начал двигаться. Он честно пытался заставить свое тело быть более нежным, более ласковым. Но не мог. Его движения были лихорадочными. Стремительными. Неистовыми. Жадными. Его руки изучали юное тело, а губы оставляли следы на тонкой коже.

А Ждана, несмотря на саднящую боль там, где их тела соприкасались, двигалась в ответ, безошибочно поймав ритм. Ее руки также блуждали по телу Ящера. А ногти впивались в кожу на шее, царапая в кровь. Но никто из них этого не заметил. Яков, ухватив тонкие ладони, прижал их к стене, завел над головой, уместил в одной руке. А вторая вновь спустилась к бедрам девушки.

Развязка была близка. Удивителен по силе и яркости экстаз готов был накрыть Ящера. Не испытывал он такого еще за всю свою жизнь. Он очень хотел подвести Ждану к этой черте первой. Но понимал, пусть и затуманенным сознанием, что не сможет она. Не в первый раз, когда боль еще довольно сильна. Поэтому, когда экстаз грозил вот— вот накрыть Ящера с головой, он резко рванул девушку к себе. Впившись в ее губы своим ртом, оторвался от них.