– Поужинаем? – предложил Илья. – Под это вино… – Официант как раз поднес к столу покрытую пылью бутылку. – Под него рекомендую ростбиф с кровью. А также зрелые сыры.

Копаться в меню на свидании Анна всегда считала идиотизмом. Хотя безоговорочно следовать советам кавалера тоже неправильно – можно показать себя простушкой, ничего не соображающей в блюдах. Но в этот раз она решила не играть. Кивнула:

– Я доверюсь вам, Илья.

К тому же пусть видит, что она может позволить себе после шести вечера сытно поесть и притом умеет сохранять фигуру…

Илья кивнул официанту повелительно, и тот осторожно налил ему в бокал немного матово-бордовой жидкости. Илья краями губ втянул в себя это немногое, подождал, словно к чему-то прислушиваясь, кивнул, на сей раз одобрительно. Официант наполнил бокал Анны до половины, затем – Ильи. Другой официант подал тарелку с сырами…

– Может быть, перейдем на «ты»? – поднял Илья бокал.

– Я не против. Только без брудершафта. А то что-нибудь опрокинем.

Он засмеялся.

– По-моему, брудершафт пьют мужчина с мужчиной. Как это… братаются.

– Теперь все пьют. Главным в этом обряде стал поцелуй.

– Поцелуй – это действительно очень важная вещь, – сказал Илья игриво и протянул к Анне бокал, держа его за тонкую ножку; Анна слегка ударила по его бокалу своим, и по залу медленно полетел красивый, словно извлеченный из неведомого музыкального инструмента, звон.

Вино было терпкое, но сразу чувствовалось, что эта терпкость порождена природой и умелым хранением, а не добавками-стимуляторами… Выбранный сыр очень подходил к вину…

Илья стал рассказывать о специфичности русского бизнеса, о том, как сложно ему после нескольких лет работы за границей входить во все нюансы, понятия, человеческие отношения.

– Иногда совсем идиотом себя чувствую, – признался он как бы в шутку.

– Ну, ты на одноименного персонажа Достоевского не очень похож, – отозвалась Анна, глядя на бугорки его мышц под тонкой голубоватой сорочкой (пиджак, с позволения Анны, Илья снял и повесил на спинку стула), представляя, как он истязает себя в фитнес-залах или на домашних тренажерах.

– Извини, что? – Илья совсем по-американски приподнял одну бровь, склонил голову набок, выказывая готовность понять слова Анны.

– Я о герое романа «Идиот». О князе Мышкине.

– А! – широко и облегченно улыбнулся Илья. – Да-да, князь Мышкин… Ты любишь Достоевского?

– Не то чтобы. Но много параллелей… И непонятно, то ли Достоевский так гениально все эти типы описал, что их и спустя сто пятьдесят лет через одного… Мармеладовы, Сонечки, Карамазовы, Мышкины, Свидригайловы… То ли наоборот – книги Достоевского воспитывают такие типы.

– Ну, второе маловероятно, – пожал плечами Илья. – Как можно специально стать… гм… Свидригайловым. Это, если мне не изменяет память, мерзавец бесспорный.

Анна хотела заспорить: что не такой уж он бесспорный мерзавец, если вчитаться… Поняла, не стоит на первом же свидании… Хотя все-таки не согласилась:

– Но вот я в жизни столько вижу особей женского пола… женщинами их сложно назвать… которые абсолютно копируют Настасью Филипповну. Помнишь, из «Идиота» такая…

– Да-да, – не совсем уверенно кивнул Илья.

– Может быть, девяносто процентов нынешних Настась и не читали роман, но видели фильм, сериал тут вышел недавно… Да даже не в конкретной Настасье Филипповне суть, – увлеклась своими мыслями Анна. – После этой Настасьи последовали сотни таких же персонажей. Достоевский их как бы разрешил. И реальные женщины увидели и поняли: нечего себя сдерживать, когда об этом столько написано, и раскрылись. Истерика считается нормальным делом, не быть психопаткой как-то даже неправильно… Страшненькие еще сдерживают себя, как правило, под добрых Сонечек косить пытаются, а хоть слегка симпатичные – все под Настасью Филипповну. Все якобы сумасшедшие, все мучаются непонятно чем и окружающих мучают. Разве не так, Илья?