– Я живу здесь, – говорит она, указывая на «Райские апартаменты».

Я нечасто бываю в этой части города. Она в другой стороне от моего дома, и я редко езжу этой дорогой. Я, честно говоря, думал, что это здание уже снесли.

Я въезжаю на парковку и собираюсь заглушить мотор и открыть для нее дверцу, но она выскакивает из грузовика еще до того, как я поворачиваю ключ.

– Спасибо, что подвез, – говорит она. – И… за кофе. – Она захлопывает дверцу и поворачивается, чтобы уйти, как будто мы так сейчас и расстанемся.

Я распахиваю свою дверь.

– Эй. Погоди.

Она останавливается, но не оборачивается ко мне, пока я не догоняю ее. Она стоит, обхватив себя руками, закусив губу, нервно почесывая плечо. И переводит на меня взгляд.

– Можешь ничего не говорить.

– В смысле?

– Ну… Я же знаю, что это было. – Она машет рукой в сторону грузовика. – Можешь не просить мой телефон, у меня все равно его нет.

Откуда ей знать, что это было? Я и сам этого не знаю. Мой мозг все еще пытается осознать хоть что-нибудь. Может, надо спросить у нее. А что это было? Что это значит? Оно может случиться снова?

Я на неизведанной территории. У меня бывал секс на одну ночь, но все обсуждалось заранее. И это всегда происходило в постели или на чем-то подобном.

Но поцелуи с ней случились спонтанно, а потом нас прервали, и произошло все не просто где-нибудь, а в проезде позади бара. И я чувствую себя козлом.

Я понятия не имею, что говорить. Не знаю, куда девать руки, потому что мне хочется обнять ее на прощание, но, похоже, она больше не желает ко мне прикасаться. Я засовываю руки в карманы джинсов.

– Я бы хотел снова тебя увидеть.

И это не ложь.

Ее взгляд мечется от меня к зданию.

– Я не… – она вздыхает и просто говорит: – Нет, спасибо.

Ее тон так вежлив, что я даже не могу обидеться.

Я стою перед домом и смотрю, как она уходит, пока она не поднимается по ступенькам и не входит в подъезд, не пропадает из виду. Но даже тогда я продолжаю стоять на том же месте, потому что думаю, что потрясен, или, по крайней мере, ошеломлен.

Я вообще ее не знаю, но она кажется интереснее, чем те, кого я встречал за очень долгое время. Я бы хотел расспросить ее. Она не ответила ни на один вопрос о себе, который я задал. Кто она, на фиг, такая?

И почему у меня такое чувство, что я должен узнать о ней больше?

Дорогой Скотти.

Когда говорят, что мир тесен, это не шутка. Он крошечный. Малюсенький. И перенаселенный.

Рассказываю тебе все это только потому, что знаю – ты этого не сможешь прочитать, – но я увидела сегодня грузовик Леджера и думала, что разрыдаюсь.

Вообще-то я и так уже плакала, потому что он назвал свое имя, и я поняла, кто он, и целовалась с ним и чувствовала себя виноватой, и выбежала на улицу, и у меня чуть не случилась паническая атака. Ужасно стыдно.

Но да. Этот чертов грузовик. Не могу поверить, что он все еще у него. Я помню, как ты подъехал на нем, когда мы шли на наше первое свидание. Я еще смеялась, потому что он такой ярко-оранжевый, и не могла поверить, что кто-то мог сознательно выбрать такой цвет для своей машины.

Я написала тебе больше трех сотен писем и только сегодня, перебирая их, поняла, что ни в одном не описала в подробностях то, как мы встретились. Я писала про наше первое свидание, но никогда не упоминала о том, как мы увиделись в первый раз.

Я работала кассиром в магазине «Все-за-доллар». Это была моя первая работа после того, как я приехала сюда из Денвера. Я никого не знала, но мне не было до этого дела. Я жила в новом штате, в новом городе, и никто не относился ко мне с предубеждением. Никто не знал мою мать.