– Наоборот, переплачиваю из-за желания помочь их семье. За рубль-то хоть студента можно нанять, хоть приват-доцента. А Костик кто? Обычный гимназист.

– А про дорогу ты не забыл? Не всякий извозчик сюда за полтинник поедет.

– Какой извозчик? Кто нуждается, ходит пешком, – объяснил Пятибрюхов. – Я в его годы тоже извозчика не мог себе позволить.

– Ничего странного, необычного вчера не заметил? – обратился Крутилин с вопросом к Федору Рыкачеву. Вдруг Костик пришел к Пятибрюховым уже с синяками на лице?

Тот наморщил лоб, подумал немного:

– Заметил, – признался Рыкачев.

– Что? – взволнованным тоном спросил Пятибрюхов.

– Нервозность, некоторую рассеянность, озабоченность. Что в общем-то вполне объяснимо: сегодня Костику экзамен предстоял. Я пожелал ему сдать его на отлично.

– А… Ты про это, – облегченно перевел дух Степан Порфирьевич. – А почему Костиком интересуетесь, Иван Дмитриевич?

– Потому что его убили, – равнодушным тоном сообщил Крутилин, отодвинув кресло так, чтобы одновременно видеть и купца, и его помощника.

Что-то в их поведении сыщика настораживало.

Оба вздрогнули, потом испуганно переглянулись, затем дружно развернулись к иконам и перекрестились. Купец двумя перстами, Рыкачев – тремя.

– За что его убили? – спросил Пятибрюхов.

– Не знаю. Но выясню. Обязательно выясню. Затем и приехал.

– Помогу, чем смогу. Где сие произошло?

– Где-то здесь, недалеко, тело выловили напротив Колтовской слободы. Не знаете, куда от вас Костик направился?

Федор помотал головой:

– Обычно он домой по Левашевскому проспекту…

– Где такой? – удивился Крутилин незнакомому названию.

– Дорогу, где моя лесопилка, так назвали. В честь генерала, что прокладывал, – объяснил Пятибрюхов.

– Костик по ней всегда шел до Гисляровского переулка, сворачивал на Бармалееву улицу, с нее – на Большой проспект, оттуда – на Каменностровский. И уже по нему – к Троицкому мосту. Так быстрее, чем через Биржевой, – обрисовал обычный путь домой Гневышева Федор.

Крутилин записал его слова в блокнот:

– Поручу агентам всю дорогу прочесать. И опросить рабочих с твоей лесопилки, Степан Порфирьевич.

– За них ручаюсь. Все – единоверцы. Не пьют, не курят, даже не сквернословят.

– На воротах тот же человек стоит, что и вчера? – уточнил сыщик.

– Хотите опросить? – догадался Пятибрюхов.

Крутилин кивнул.

– Федор, ну-ка сбегай за Николаем.

Ивану Дмитриевичу опять показалось, что купец с помощником быстро переглянулись. Нет, они явно что-то скрывают. Что? Имеет ли сие отношение к убийству Гневышева?

– Не надо. Опрошу его, когда уезжать буду, – сыщик вытащил из жилетки часы. – Собственно, мне уже пора. Если что вспомните, прошу без промедления сообщить.

Крутилин встал. Пятибрюхов вышел из-за стола и протянул ему руку. Федор, кивнув головой, скрылся за дверью.

– Анна Сергеевна про смерть Костика знает? – уточнил Степан Порфирьевич.

– Да.

– Боюсь, эту смерть она не переживет, – произнес Пятибрюхов, продолжая сжимать ладонь Ивана Дмитриевича.

Крутилин понял, что купец тянет время, дает Федору возможность добежать до человека на воротах. Значит, тот видел нечто, о чем Крутилин не должен узнать. Что?

Неужели Пятибрюхов замешан в убийстве гимназиста?

– А Капа как? Держится?

– Разве не знаете?

– Что? – купец сжал руку так, что Иван Дмитриевич едва не закричал.

– Она пропала…

– Как пропала?

– Ушла из дома и не вернулась.

– Когда?

– Позавчера.

– Что? До сих пор не вернулась?

– Нет.

Купец схватился за грудь:

– Что же с ней случилось?

– Почему ты так волнуешься?

– Из сострадания к Анне Сергеевне. Муж умер, сын погиб, дочь пропала. Ужас-то какой!