— И тебя с наступающим!

— Эй, а ты откуда звонишь? — спрашивает Яна. — Номер незнакомый... 

Подруга встречает Новый год за городом, в компании друзей. Там баня, хамам, караоке, танцы и все «свои». Яна звала и меня, но я выбрала Ромку. Теперь понимаю, что зря. Мне бы сейчас сорваться и поехать к ним, но в такой снегопад да в праздничную ночь за город вряд ли поедет такси.

— Послушай, у меня к тебе просьба… —игнорирую я вопрос подруги. — Если будут звонить родители, скажи, что я с тобой и у меня всё нормально.

— Ладно... Стой! Почему они должны звонить мне? Ты разве не с Ромой?

— Не с Ромой, — я опираюсь спиной о плитку в ванной комнате и заметно краснею. — Я тебе чуть позже всё расскажу. Просто сделай, как я прошу.

— Нет, ну так не пойдёт! Я же умру от любопытства!

— Всё потом, Ян. Клянусь.

Я быстро сбрасываю вызов, выхожу из ванной комнаты и возвращаю телефон Воронцову. 

Ромка наверняка будет меня искать. Возможно, не сейчас, позже. Станет звонить родителям, те будут волноваться и паниковать, а Янка быстро утешит и скажет, что я нахожусь вместе с ней. Для них этой информации будет вполне достаточно.

Глеб любезно разрешает мне похозяйничать у него на кухне. К моему удивлению, у него не пустой холодильник — во всяком случае я могу соорудить лёгкие закуски к шампанскому: канапе из винограда и сыра и бутерброды с ветчиной.

Он сидит на мягком кожаном диване и спокойно листает телефон. Расслабленный такой, невозмутимый, но немного хмурый. Вот у кого можно поучиться умению держать себя в руках даже при такой неловкой ситуации, в которую мы попали. Впрочем, похоже, что только я придаю слишком большое значение случившемуся. Да, у меня маленький опыт в таких делах. Парней, с которыми я целовалась, можно пересчитать по пальцам одной руки: это одноклассник Коля, мой Ромка и вот… Глеб. Хотя Глеб не парень — мужчина. И целует он совершенно иначе: напористо, глубоко и даже грубо. До сих пор губы пылают…  

Я невзначай смотрю на правую руку, в которой Воронцов держит телефон. Кольца нет — значит, не женат. Хотя он может просто не носить его, но иметь штамп в паспорте. Он же возраста моих родителей, где-то тридцать восемь-тридцать девять лет, но выглядит значительно моложе папы.

— Вы будете пить шампанское? — спрашиваю я у Воронцова.

Он лениво отрывает взгляд от телефона и смотрит на меня. Синие глаза блуждают по моему лицу и чуть дольше задерживаются на губах, отчего я краснею. Интересно, я смогу когда-нибудь забыть о том, как мы целовались?

— Буду, — отвечает Глеб коротко.

— Отлично! А бокалы у вас есть?

— Ника, ко мне можно на «ты». Я не такой уж и древний, как тебе кажется.

— Хорошо, — я слабо улыбаюсь в ответ. — У тебя есть бокалы?

— Посмотри наверху.  

Кивнув, я поворачиваюсь к нему спиной и открываю дверцу навесного шкафчика. Когда я первый раз попала в эту квартиру, она была пыльной и немного запущенной. Сейчас же вокруг чисто и уютно. Наверное, постаралась его женщина, которую Глеб ждал вместо меня. Становится интересно, какая она? Красивая? Умная? Взрослая? Та, что может быть рядом с таким суровым мужчиной.

Я встаю на носочки и тянусь к коробке, в которой предположительно должны лежать бокалы. Задеваю её кончиками пальцев и понимаю, что не достаю. Пробую ещё раз, но попытка вновь выходит провальной. Я хочу развернуться, чтобы взять табуретку, но неожиданно чувствую, что прямо за моей спиной оказывается Воронцов. Между нами расстояние больше десяти сантиметров, но волоски на коже будто наэлектризованные. Замираю. Не дышу. Не двигаюсь. Боюсь.