Моя нервная система к херам, точно. Исаев закатывает глаза.

— Конечно, я потерплю, — язвит. — Езжай быстрее!

— Да я еду, еду.

— Мише позвоните. Позвоните Мише…

— Сейчас. — Вадим вытаскивает ее телефон из сумки, спрашивает пароль, вводит и звонит Князеву. — Ваша жена рожает. Сейчас. Прямо сейчас. Мы ее в больницу везем.

— Что он сказал? Что он говорит?!

Вадим отдает ей смартфон, а я на стрессе выжимаю больше газа.

— Ты где? Ты приедешь? Твоя дочь вот-вот из меня вылезет, чтоб ты был проклят!

Князева орет, снова матерится, с меня сходит семь потов, и, когда мы оказываемся у клиники, врачи уже встречают нас на улице.

— Пиздец, — Вадя смотрит вслед врачам, что увозят Князеву.

Моргаю и заторможенно киваю. Тянусь за сигаретой и, когда сжимаю ее пальцами, вижу, что они снова дрожат. Сглатываю. Прикуриваю. Первая затяжка наполняет легкие дымом, от которого хочется кашлять.

Смотрю на свое запястье, на котором до сих пор виднеются красные лунки от Дашкиных ногтей.

Трясу башкой, чтобы сбросить этот морок.

— Мама когда Нину рожала, скорая не успевала, — тихо произносит Вадик. — Отца не было. Мне было пиздец как страшно, я даже близко подойти боялся. Алёнка с ней сидела, пока врачи не приехали.

Нервно постукиваю пальцами по рулю. Чем не момент, чтобы озвучить? Ловлю Вадин взгляд.

— Алёна беременна. От меня. Я хочу на ней жениться.

— Это не смешно, Мот.

Улыбаюсь. Тупая реакция на стресс, а я именно в нем.

— Я и не шучу. — Выдыхаю дым в открытое окно и чего-то жду. Возможно, когда в очередной раз прилетит по морде, а возможно, когда Вадик поймет, что это не шутка и все серьезно.

— Сука. — Иса сжимает пальцы в кулаки. Дергается чуть вперед, качает головой, замахивается, но останавливает кулак сантиметрах в десяти от моего лица. — Ты понимаешь, что ты, блядь, сделал?

Киваю.

— Давно? Ты давно знаешь?

— Неделю.

— Почему она мне не сказала?

— Боялась твоей реакции.

— А ты у нас смелый, получается?

— Хватит бычить.

Выбрасываю окурок, закрываю окно и врубаю климат.

— И что делать собираешься?

— Хочу, чтобы она уехала со мной.

— Куда? Зачем? Ты о себе позаботиться не можешь, ты понятия не имеешь, что такое ответственность.

— Да вы все просто сговорились, я смотрю, — прикрываю глаза. Выдыхаю.

— Да потому что ты…

— Что? — смотрю Исе в глаза. — Что я?

— Сука ты, Шумаков. Она моя сестра, между прочим. Я тебя просил к ней не лезть. Просил же!

— Так вышло.

— Ты же ее даже не любишь, — Вадик кривит губы, а меня эта его фраза бьет под дых.

С чего он вообще это взял? С чего они все решают за меня?

— Ты кроме себя никого и никогда не любил. А моя сестра теперь будет с этим жить. Ты же видел и знаешь, как она относится к тебе. Эта ее дурацкая влюбленность, розовые очки…

Вадик сглатывает, опускает голову, снова сжимает-разжимает кулаки.

— А если люблю? — смотрю перед собой. — Алёнка — она невероятная, — улыбаюсь. — С ней все по-другому. Я сам с ней другой, Вадя.

— Надолго? До очередной жажды острых ощущений?

Иса ухмыляется. Смотрит исподлобья. Снова включает дворового гопника.

— Я тебя услышал. А ты услышь меня, Алёнке нужна нормальная жизнь.

— Это с тобой, что ли?

— Это соответственно возрасту и статусу. Сколько еще лет она будет играть роль матери в вашей семье? Тебе ее не жалко?

— Рот закрой.

— Ей девятнадцать, Ис, а она уже поставила на себе крест. Ты же в курсе?

— Заткнись, блядь.

— Я-то заткнусь, но вместо того, чтобы согласиться на помощь, вылечить отца, пристроить Макса в кадетское, как мой батя предлагал, попытаться все это разгрести, ты потакаешь Алёнкиному мученичеству и продолжаешь вместе с ней тянуть эту лямку.