– Сая, – ответила я тихо.

– Из Феоссии?

– Да.

– Мне, полагаю, уже нет нужды представляться. – Мужчина поднялся.

Я села ровно, не зная, что делать дальше. Уже знакомый аромат усилился, окутывая пространство незримым облаком.

Сандал.

Тепло летнего дня. Не знойного полдня, но свежего солнечного утра, когда едва-едва показавшиеся из-за горизонта лучи согревают прохладный с ночи воздух.

– Вы Дрэйк… господин, – добавила я.

Я должна быть почтительной. Милой. Готовой угодить. Мало кто любит непокорных рабов, без конца твердил нам Шадор.

И Нордан хочет от меня того же.

– Не надо называть меня господином, – возразил мужчина.

Насколько я могу судить с кровати, Дрэйк примерно одного роста с Норданом, но шире в плечах. Короткие волосы темнее и в неверном сиянии светильника кажутся чёрными. В карих глазах вспыхивали и мгновенно таяли рыжие искры, словно отблеск неведомого, ускользающего пламени. Привлекательное, располагающее к себе лицо зрелого мужчины, каким обычно юные девушки наделяют своих воображаемых героев в наивных девичьих грёзах. Чёрные брюки, жилет и белая рубашка – верхняя одежда, должно быть, осталась в гостиной.

– Давно Нордан тебя… – мужчина запнулся, вновь оглядел меня, пристально, с тщательно скрываемым удивлением, – купил?

– Сегодня.

– Ясно.

Быть может, следует повторить то, что сказал Нордан? Выказать готовность сделать всё, что хозяин потребует?

Дрэйк усталым жестом провел по своим волосам, взъерошив темные пряди.

– Уже поздно, у меня был длинный и тяжелый день, и у тебя, уверен, не лучше. Поэтому разбираться будем утром. Оставайся здесь и спи спокойно. – Мужчина выключил светильник, направился к открытой двери.

Уходит?

– А… а вы? – вырвалось у меня.

Остановился на полпути, обернулся. Слегка приподнятая бровь, вопрос в глазах.

– Я… я хотела сказать, что вы… вы не будете… спать… здесь? – с каждым новым словом мой голос звучал всё тише. Не верю, что я действительно спрашиваю, где Дрэйк намерен провести остаток ночи.

Разве мне не всё равно?

– В доме полно гостевых спален.

Всё равно. Этой ночью меня пощадили, исполнение приговора откладывается. Пусть это лишь жалкая отсрочка неизбежного, но я рада и такой малости. Только даритель ожидает иного и неизвестно, что последует утром за невыполнение приказа.

– Нордан, он…

– Я сам с ним поговорю. В этой комнате тебя никто не тронет. Спокойной ночи, Сая. – Мужчина улыбнулся, сдержанно, уголками губ, и вышел.

Закрыл дверь.

Спустя несколько минут сочившийся из-под створки свет погас.

Я ждала. Тикали часы, отмеряя время по капле. Танцевала за окном ночь, пронизанная лунным сиянием и дыханием слабого ветра. И я решилась. Встала с кровати, подбежала к двери, тихо приоткрыла. В гостиной темно и пусто.

И впрямь ушел. Оставил без присмотра в своих апартаментах незнакомку, рабыню, которую сегодня увидел первый раз в жизни. Не прикоснулся. И даже спокойной ночи пожелал. Странный этот Дрэйк.

Закрыв дверь, я приблизилась к окну спальни, толкнула высокие створки, распахивая их шире. Опустилась на край подоконника, протянула руку наружу.

Казалось, с прошлого раза миновала вечность. Я не решалась обращаться к Серебряной ни во время поездки, ни у Шадора. Ученицам не разрешалось использовать сияние вне стен храма и без руководства наставниц, но все мы иногда баловались в тиши и уединении ночного сада, наблюдая с восторгом, как подчиняются движению мысли и пальцев полупрозрачные серебряные капли, как собираются порой в целые искрящиеся ручейки.

Жрицы Серебряной строго хранили секреты своей госпожи. И мы, не прошедшие посвящение божественные сестры, не ведали многого из того, что предстояло нам узнать после церемонии. Однако с первого дня нам рассказывали о необходимости держать наши знания, наши возможности, само наше существование в тайне. Истинной жрице лучше умереть, чем раскрыть секреты богини недостойным, чем позволить использовать не только своё тело, но себя в чужих неправедных интересах.