Услышав это, старая Королева задрожала.

- Что ты хочешь, Кристиан? – прошептала она трясущимися губами. Ее маленькие запавшие глаза, почти лишенные ресниц, мгновенно покраснели, она смотрела на мужчину – и словно не видела его. – Не для Севера – для себя? Скажи; назови свою цену и оставь мне Короля. Каков бы они ни был, прячущийся под медвежьей маской, а я люблю его.

Кристиан с ухмылкой осмотрел зал, богатое убранство, глянул себе под ноги и увидел свое отражение в натертом до блеска полу.

- Я вижу, на что ты тратишь деньги, Старая Королева, - с усмешкой произнес он. – На колдунов, которые лечат твое старое тело после любви Короля и на бесполезную роскошь, чтобы потешить себя. Но я человек простой. Мне не нужен мрамор для дворца, и золотая чаша тоже не нужна, мне хорошо пьется и из глиняной кружки. А для начала… - Кристиан вдруг задумался. – Вели-ка мне приготовить комнату, Этель, да с горячей водой – согреться с дороги. И девку дай. Покрасивее да покрепче. Такую, какая и две ночи со Зверем пережила бы.

- Хочешь невесту Короля? – прошептала Старая Королева одними только губами, но Кристиан разгадал беззвучное шевеление ее сморщенных губ.

- Самую ладную, - произнес он, и глаза его заблестели, ноздри затрепетали, он с жаром потер руки. – Самую красивую и здоровую!

- У Короля других не бывает, - безжизненно ответила Старая Королева, поникнув.

- Так веди!

Старая Королева тяжело поднялась с трона. Двигалась она медленно и тяжело, бремя лет давило на ее согнутые плечи, и Кристиан посторонился, когда она проходила мимо, словно боялся, что край ее одежды заденет его. Как будто мимо него сама чума прошла или смерть.

«Давай, старая Этель. Веди ее. Покажи мне, как выглядит твоя судьба», - подумал Кристиан.

Он не был суеверен и не верил чародеям и магам, которые брали деньги за то, что вглядывались в будущее, но сейчас он не мог подумать иначе. Судьба. Он знал, что старуха, обмирающая от страха, не желающая выпускать из своих цепких когтистых лап свою желанную добычу – Зверя, - поспешит выдать Кристиану его выкуп и просто ухватит ту девицу, которая окажется поблизости. Кто знает, какие дороги привели эту девушку именно сюда и именно в этот момент? Кем была она – дочерью нищего дровосека, тянущей повозку с хворостом в засыпанном осенними листьями лесу, коль скоро не сумела она убежать от слуг Короля, ищущих ему невесту? Или знатной дамой была, любимой взлелеянной дочерью, а завистливые злые соседи, желая причинить боль и зло ее семье, указали слугам Короля на ее дом? Что делала она поблизости от тронного зала – мыла ли полы, натирая их щеткой, или шла на конюшню, расплачиваться за собственную оплошность? Теперь не узнаешь. Сама она вряд ли захочет рассказать, да и жизнь в королевском замке здорово укорачивает язык.

- Давай, Этель, веди сюда свою судьбу…

Дверь, чуть слышно скрипнув, вновь распахнулась, и старуха, шаркая слабыми ногами, втащила в тронный зал за руку девицу, покорно семенящую за Старой Королевой.

- Держи, - толкнув девушку к Кристиану, выдохнула Старая Королева. – Если хочешь, забирай насовсем, Зверь не заметит.

Карие, как переспевшие вишни, глаза девушки в оправе из чернейших, как спящий лес зимой, ресниц испуганно уставились в лицо северянину, она склонила голову, и по плечам ее скользнули богатые волосы, почти алые, как пламя костра, шелковые длинные локоны, такие густые и длинные, что и покрывала ей не надо было.

Кровь отлила от лица северянина, он и не заметил, как оказался на коленях, нерешительно и робко прикасаясь к подолу бархатного белого платья девушки, богато расшитого золотом и жемчугами, жарко горящими в свете свечей. Словно не женщина перед ним стояла, а божество, сошедшее на землю. Тихо вздымалась нежная грудь, тонкая шея словно выточена из мрамора, печально поникла, как стебель цветка в жару, нежны пальцы ее, словно из полупрозрачного фарфора, нерешительно перебирали складки платья.