- Почему мстил? – спросил Кристиан.

- Не знаю. Такую боль и с таким наслаждением причиняют только лютым врагам, а не невестам. Что я плохого ему сделала? Ничего. Так за что он ненавидит меня так?

- Странно, странно… - проговорил Кристиан задумчиво. – Я спрошу у него…

- Спросишь?! Как же ты спросишь, господин, коли Король нем?!

- Нем?! – удивился теперь Кристиан. – Вот тут ты что-то путаешь. Когда я знал его, он был весьма болтливым и даже похабные песни любил петь, каким его научили в походе старые вояки… С чего это он нем?!

- Онемел, говорят, от болезни, - ответила Катрина. – Мне откуда знать?! Да только я точно знаю – он нем. Он и слова не мог сказать, хотя и старался, мычал что-то злобно. Может, от той же болезни у него что-то в голове переменилось?

- Болезнь?! – тут Кристиан подскочил, выпрыгнул в холодный воздух, нащупывая в темноте штаны и сапоги. – А мне сказали – Король здоров, и я верил этому человеку… вот пес, никому доверять нельзя…

***

В свете двух свечек Кристиана, которые горели не в пример ярче свечей Старой Королевы и не чадили сгорающими фитилями, Катрина смотрела, как лихорадочно одевается Кристиан, и понять ничего не могла.

- Да что такого-то, господин? – спросила она, наконец, когда он подобрал ее вещи и кинул ей.

- Прикройся, - коротко велел он. – Надень что-нибудь.

Катрина послушно натянула нижнюю рубашку, и Кристиан снизошел до объяснений:

- Я думал, Король просто зол. Мне ведь сказали – тоска на него напала, ты рассказываешь мне сейчас о болезни его. От тоски я мог бы его излечить, для того-то я тебя и выпросил у старухи. Думал свести вас; отведав твоей любви, Зверь бы смягчился, и ты, если б была умна, стала бы королевой. Но коли он болел и лишился рассудка, голоса и человеческого облика… То-то я подивился, что он не вышел встретить меня, но подумал – негоже было б Королю выбегать навстречу по первому зову…

Кристиан смолк угрюмо, и Катрина поняла то, о чем он промолчал. Он промолчал о своем бессилии в том случае, если Зверь сошел с ума и о своей досаде, потому что задуманный им план тогда никуда не годился, и единственное, что мог он сделать для безумного Зверя – удавить Старую Этель, отомстить за то, что не уберегла его друга .

- Прости, господин, - сухо ответила Катрина, снова прячась под шкуры. – Нет в том моей вины, отчего ты сейчас гневаешься. Мне жаль вашей дружбы, и тебя жаль, господин, ты дорогого твоему сердцу брата потерял. Да только я рада тому; не хочу я быть его Королевой.

- Кристиан, подпоясываясь, крепко стягивая на своем теле ремни, с насмешкой посмотрел на Катрину:

- Не хочешь? А чего ты хочешь?

- С тобой на север хочу, господин. Лучше в твоем войлочном походном шатре жить, чем в замке Зверя трястись от ужаса.

Кристиан хмыкнул довольно. Слова девицы приятно кольнули его самолюбие.

- Что ж, - вздохнул он. – Этель тебя мне подарила. Если Зверь… если ничего уже не поправить, то я. Конечно, заберу тебя с собой. Ну, спать ложись. Я пойду узнаю кое-что, и, вероятно, с утра уже собираться будем…

Кристиан нахмурил брови, зубами заскрипел от досады, скрывая от девушки боль, разрывающую ему сердце.

«Зверь, брат мой названный… как же так?! Ну, Старая Этель, ты мне ответишь за это!»

***

Сердечному Брату Короля все двери в замке были открыты – или он открывал их пинком, не опасаясь, что хозяева могут воспротивиться его желанию зайти в тот или иной тайный уголок их жилища.

Однако, как ни странно, в крыле, где жил Зверь царили тлен и запустение. По галерее ветер гонял сухие черные листья мертвого плюща, ни один факел не освещал своим светом своды и лишь луна лила свей мертвый ядовитый свет в тихий, словно замерший замок. Покои Короля оказались заперты, и у дверей, окованных черным железом, Кристиана встретили охранники – Звероликие, верная стража Короля Зверя, огромные, сильные, свирепые, в черной броне, с масками медведей на лицах. Грозно выставили они свои пики против Кристиана, не говоря ни слова. Кого охраняли они – Короля от мира или мир от Короля? Об этом Кристиан не успел спросить. Так ж молча, свирепо и неумолимо, охрана напала на него, отгоняя прочь, в темную холодную галерею, подальше от черных печальных дверей, от молчаливых покоев запертого Зверя.