Но Влад вошел в мою жизнь как-то легко и незаметно. Просто взял на абордаж и не оставлял в покое, пока я не сдалась. Вообще-то с ним было не так уж сложно, позже я поняла, почему. Ему было выгодно быть удобным для меня, потому он легко подстраивался под мой график. Пока я старательно училась, он занимался тем, что любил: тренил в секции футбола, тусил с друзьями.

За мою помощь в учебе он умел быть благодарным: дарил только нужные мне вещи, разруливал конфликты, если возникали, помогал с бумажными делами, накупил обстановку в комнату общаги, где я жила. Так мы и встречались: он жил дома, я в общаге, и нас обоих это устраивало.

Наверное, потому мы и продержались столько, Владу было выгодно, а мне не мешало. Сейчас я понимаю, что любви между нами не было с обеих сторон, но все-таки я привыкла к нему, и он был мне дорог. Расставание далось тяжело.

Вместо поддержки я получила от мамы множество укоров и причитаний. Она была свято уверена, что я сама во всем виновата и профукала хорошего парня. Надо было лучше за ним ухаживать, его на первое место ставить, глядишь, замуж бы вышла после учебы, а не осталась одна. Короче, умеет она мотивировать.

Вспоминать все это не хочется, но мысли против воли лезут и лезут в голову, настроение скатывается вниз.

— Не обижайся, Миш, я пойду домой, ладно? – поворачиваюсь к нему.

— Пошли вместе…

— Я побыстрее, хочу одна побыть, не обижайся, дело не в тебе.

И не дожидаясь ответа, быстро иду по темной дороге в сторону домов. Внутри штормит, я набираю скорость, но луна прячется за облако, и становится темно. Не снижаю скорость, хотя не разбираю дороги. Справа появляются смутные очертания крыш, наш дом крайний в деревне, ближайший от меня. И в этот самый момент я врезаюсь в человека.

Первые секунды меня охватывает оцепенение, которое сменяется страхом, пробегающим по телу волной. Но следом мозг подсказывает, что чужих тут вообще-то нет. А потом я чую знакомый запах туалетной воды. Тяжело дышу в кольце рук и почему-то шепотом спрашиваю:

— Соколов?

— Краса Андреевна? – он, кажется, удивлен не меньше моего. – За вами что, дьявол гонится?

— Просто темно, я вас не заметила, – я говорю куда в область его ключиц, не делая попытки отстраниться, сердце начинает стучать спокойней. – А вы что здесь делаете?

— Хотел до холма дойти, поймать сеть.

— Ясно.

Мы замолкаем, и тут я задерживаю дыхание, а сердце снова ускоряет ход. Соколов аккуратно гладит мою спину пальцами.

7. Глава 7

Его движения такие осторожные, нежные и при этом… Внутри меня скапливается предвкушение. Я прикрываю глаза, тяжело выдыхая носом. Хочу что-то сказать и не могу, словно язык к небу прилип.

Данила не шевелится, не давит, просто молча гладит пальцами мою поясницу, вычерчивает на ней круги и восьмерки, а я… Я таю. Мое тело становится мягким, и в голове как будто дурман. Внизу живота скапливается тяжесть, я снова громко выдыхаю носом.

— Отпустите меня, Соколов, – шепчу с трудом.

— Разве я держу вас, Краса Андреевна? – шепчет он в ответ мне на ухо.

Его дыхание такое же громкое, как мое, но мы не касаемся друг друга телами, и я не могу быть уверена в том, что он чувствует то же, что и я. Но почему-то мне кажется, что чувствует, и если бы я сейчас прижалась к парню…

Где-то в стороне хрустит ветка, и я прихожу в себя. Испуганно отскакиваю от Соколова, щеки начинают гореть. Что я творю? Что я, вашу мать, творю?!

— Миша? – громко спрашиваю в пустоту, голос срывается, выдавая мое состояние. Забираю вправо, чтобы выйти к дому, когда Миша откликается: