– Давно пора, – бабка кокетливо поправила фартук. – На водку у него деньги не переводятся. А вот за свет и газ заплатить, тут не хватает.

– Но одна заминка: дверь квартиры опечатана милицией. Не знаете, когда приходили милиционеры?

– Не при мне это было. На днях, кажется. Василия не слышно и не видно уже… Уже давно. А квартиру опечатали неделю назад. Или две недели?

– Что случилось, не знаете?

Старуха оказалась памятливым существом, Мальгину удалось узнать, что у Онуфриенко проводили обыск два милиционера и какие-то люди в гражданской одежде, из квартиры ничего не изъяли, не вынесли. И что вынесешь оттуда кроме пустых бутылок? Милиционеры опрашивали соседей, стараясь выяснить, кто в последний раз видел Кривого, пускал ли он к себе гостей, не было ли драк и шумных застолий с битьем посуды, есть ли у жильца из пятьдесят шестой квартиры сожительницы. На вопросы милиционеров бабка ответила, что любовниц не видела, но скандал, а, может, и драка, действительно на днях случилась. Какой-то мужчина незнакомым голосом выкрикивал грязный ругательства из-за двери Онуфриенко, затем на пол упали то ли бутылки, то ли тарелки. На этом все и кончилось, наступила тишина.

– Слышимость в нашем доме хорошая, – похвасталась старуха. – Да и скандалов у Васьки никогда не было. Поэтому я и запомнила ту ругань. Он один пил. Гостей не любил, сроду никого не звал. И жил тихо. Только когда напьется, брал гармонь и пел песни. Жалобные такие.

– Обидно, что не получится свет ему отключить, – вздохнул Мальгин и пожелал бабке здоровья.

Старуха покачала головой, посоветовала зайти в другой раз, может, повезет, хозяин каким-то чудом окажется в опечатанной квартире. И заперла дверь. Спустившись вниз, Мальгин нашел пустую скамейку, достал трубку мобильного телефона и набрал номер Семена Проскурина, знакомого подполковника из центрального аппарата ГУВД.

– Рад тебя слышать, очень рад, – сказал Проскурин, судя по тону, он действительно был рад услышать знакомый голос. У Проскурина были хронические финансовые проблемы, которые он старался решать, продавая закрытые сведения охранным агентствам и страховым компаниям. – Чем могу?

– Есть тут один вопрос…

Когда работаешь в службе безопасности страховой компании, приходится поддерживать с милицией нормальные человеческие отношения, иначе большие проблемы неизбежны. Страховщикам нужна достоверная информация о клиентах, а милиционерам нужны деньги.

– Меня интересует некто Онуфриенко Василий Леонидович, кличка Кривой. Четыре судимости, последний раз освободился семь или восемь месяцев назад. Сегодня заглянул к нему в гости, а квартира опечатана. Хочу знать, что с ним случилось.

– Выясню, – пообещал Проскурин. – Завтра в два загляни в «Закарпатские узоры». Я там обедаю. Как здоровье?

– Креплюсь.

Ночью в больничной палате было слышно, как в стекла скребутся ветви тополей, разросшихся перед корпусом, в освещенном коридоре шаркали чьи-то шлепанцы, будто больные из других палат по очереди путешествовали в дальний туалет и возвращаются обратно. Мальгин таращился в темноту и слушал, как жалобно постанывает заслуженный путеец Ступин, видимо, во сне он снова переживал все ту же ошибочную операцию. «Стоит только мне задремать, как он заорет, – думал Мальгин. – После этого крика я больше не усну до самого утра». Но Ступин не орал, только стонал и дергался, гремел панцирной сеткой кровати, будто по его мозолистому, согнутому радикулитом телу, пропускали электрические заряды.

Сон не шел, Мальгин ворочался, он вспоминал Онуфриенко, вспоминал тот яркий весенний день, когда Кривой, появившись в офисе «Каменного моста», раз и навсегда изменил жизнь покойного Елисеева и других действующих лиц этой истории.