Собственно, так мы и познакомились с Бо – когда пришло время, Николай Александрович ввёл его в штат, сделав одним из членов совета директоров, и на одном из совещаний он меня заметил. С тех пор прошло полтора года, и несколько месяцев назад на моём пальце появилось кольцо; правда, мало кто знал, что на самом деле таким образом я спасала Бо от нежеланного брака с дочерью компаньона его отца, а он в свою очередь дарил мне жизнь, которая стала моим идеалом.

София фыркнула и, гордо вздёрнув подбородок, направилась к своему шкафчику за полотенцем. Иногда я задавалась вопросом, общалась бы она со мной, если бы я не была вхожа в элитный круг правящих города сего? И дело было не только во влиянии или деньгах; мы с ней были совершенно не похожи, несмотря на высокомерные замашки и любовь к дорогой одежде. Раз или два в месяц мы втроём встречались – я, София и Вика – чтобы устроить шопинг, поплавать в бассейне или устроить девичник (если так можно назвать скучные посиделки в доме Сони, который больше напоминал музей, и разговаривать о новинках модной одежды), но это не объясняло того, почему мы вообще общаемся.

Вика отличалась от нас обеих своей «зажигательностью», непосредственностью и совершенной неуместностью в этом элитном колорите пресыщенных жизнью снобов; таких, как она, одни называют исключением из правил, а другие – ошибкой системы. Я же видела в ней себя – точнее, ту прежнюю версию себя, которая уже давным-давно была похоронена под толстым слоем гордости и самолюбия. С одной стороны, мне не хватало тех эмоций и чувства свободы от тех рамок, в которые я сама же себя и загнала с лёгкой руки жестокого мира крупного бизнеса; а с другой была этому несказанно рада, потому что только к ногам сильных ложится мир.

Правда, четыре года назад мой идеальный мир и хвалёная выдержка чуть не рухнули в одночасье, когда отца сбил на машине какой-то пьяный малолетний придурок. Слава Богу, всё обошлось, хотя процесс выздоровления дался папе нелегко, но я всё же была бы счастлива, если бы он написал в полицию заявление, и этого сукина сына пожизненно лишили бы прав. Судя по тому, на какой тачке он тогда приехал, денег в его семье с лихвой хватило бы на то, чтобы построить этому недоделанному мажору отдельную шестиполосную трассу, где ему бы некого было гробить, кроме себя самого. Прошло столько лет, а воспоминания в памяти всё ещё были живее всех живых, и каждый раз чувство ненависти неприятно жгло нутро.

На улице царит зимний холод, пробирающий до самых костей, но я всё равно выхожу, в чём есть – без куртки и головного убора, потому что Бо довезёт меня до самого дома в центре города и высадит на подземной парковке. Подхожу к нему вплотную и легко прижимаюсь к его губам, но он не даёт мне отстраниться, обхватывая меня за талию и углубляя поцелуй – показывает, что он хозяин положения, и всё идёт именно так, как ОН хочет. Мысленно закатываю глаза, но на поцелуй отвечаю, потому что удовольствие от процесса было обоюдным.

Несмотря на холод меня бросает в жар, хотя никакого отклика в душе я не чувствую – всё проходит исключительно на уровне физиологии, но так даже проще: если спустя несколько лет после свадьбы у Бо появиться безумная идея завести себе любовницу, моё сердце точно не будет разбито.

Вот наконец Аверин меня отпускает, и на его лице расцветает высокомерная усмешка – жених доволен произведённым впечатлением. А мне совершенно наплевать, потому что я к нему ничего не чувствую – только уважение за полную самоотдачу в работе и недовольство за эмоциональную нестабильность; особенно в те моменты, когда всё идёт не по его плану.