Подмигнув мне на прощание, толстяк-распорядитель вышел вон.

***

Спала я очень беспокойно. Мне было жарко, тревожно, влажное покрывало противно липло к телу.

Во сне я видела Шиассу. Он был так близко – только руку протянуть. Черные бархатистые глаза смотрели с горечью. Мне стало так жаль повелителя змей. Гордый, сильный – он был жестоко унижен сначала пустынником, отобравшим его власть, потом его бывшей возлюбленной, отобравший его жизнь. И теперь он пытался без слов вымолить мое прощение. Готова ли я была простить его? Я не была готова отвечать…

Но я протянула руку, попытавшись коснуться лица Шиассу. И вдруг он рывком отдалился от меня, а я увидела, что живой на теле Шиассу была только его голова. Все остальное было камнем – холодным и неподвижным. Я снова рванулась к хозяину оазиса, но ноги мои увязли в песке, а какая-то сила неумолимо потащила назад. Я сопротивлялась, но руки и ноги стали ватными, словно онемевшими, и не слушались меня. А повелитель змей отдалялся все больше. Статую заносило песком, у ее ног пустынный ветер намел уже целый бархан. И Шиассу тонул в этом бархане. Еще чуть-чуть, и песок покроет его еще живую голову, и Наг задохнется…

«Шиассу!» – я попыталась позвать Нага, но не услышала своего голоса. Зато в рот и нос мне тут же набился сухой колючий песок. Я закашлялась. А Шиассу все отдалялся от меня. Все дальше и дальше…

Я задыхалась, хватая воздух ртом, пытаясь сбросить с себя липкую помеху, что мешала мне приблизиться к любимому и – проснулась.

Насквозь мокрое покрывало облепило мое тело, сковывая движения. В комнате было жарко и душно, сухой воздух рвал легкие. А в предрассветной тишине я слышала звук, который уже успела позабыть. Мелодичный перезвон колокольчиков, будивший саске по утрам и предупреждавший о приходе служанок.

***

Ширма, заменявшая в моей комнате дверь, отодвинулась, и внутрь бесшумно скользнули три служанки. Двое принялись деловито раскладывать свои снадобья, а третья, не поднимая головы, поднесла мне завтрак – зерновую кашу с сухофруктами и чай. Однако я не торопилась принимать угощение.

– Вы кто такие? Вас Рина прислала? – я села на кровати, скинув на пол промокшие простыни и настороженно глядя на девушек.

Лица двоих были мне незнакомы, третья не поднимала головы, протягивая мне завтрак на подносе.

– Нас прислал Алрик. Он велел доставить саске удовольствие утренним ритуалом пробуждения, – голос служанки с подносом показался мне знакомым, хоть она немного шепелявила.

– Покажи лицо! – я прикрикнула на девушку, и она нехотя, очень медленно, подняла голову.

Служанку все еще можно было узнать, но ее лицо перекосило, оно оплыло словно восковая свеча на жаре: уголок рта слева опустился книзу, левое веко было полуопущено, а во время разговора левая половина рта оставалась прикрытой:

– Доброе утро, саске.

От неожиданности я отшатнулась и тут же со всего маху ударила снизу по подносу, выбив его из рук девушки:

– Не приближайся ко мне, стерва! Или ты всерьез думаешь, что я приму пищу из твоих рук?

Ничего не ответив, Лилла принялась покорно собирать остатки испорченного завтрака. Две другие служанки испуганно жались друг к дружке со скляночками в руках.

– Пошли вон отсюда! – я прикрикнула на них, и девушки тут же заторопились прочь. – И передайте своему новому хозяину, что мне от него ничего не нужно. Уж тем более удовольствия!

Лилла задержалась, чтобы соскрести с пола и кровати остатки каши, а я исподлобья наблюдала за ней. Выглядела служанка ужасно. Произошедшая с ней перемена превратила ее миловидное личико в страшную маску. Левая рука плохо слушалась ее, она подволакивала левую ногу и оттого двигалась медленно и неуверенно.