Они ушли, и жизнь начала медленно уходить из меня. Наги могут не питаться очень долго, но и у нашего вида есть предел физических возможностей. На восстановление разбитого в кровь хвоста ушло много сил, а принимать те помои, которые совали мне эльфы, я не стал.

Через пару месяцев тело начало слабеть, поедая само себя, но мне это было глубоко безразлично. Душа впала в своеобразную апатию, заставляя дни и ночи сливаться в унылый миг, пока вчера среди ночи я не увидел огонёк.

Моим огоньком надежды оказалась она, чужая дэйна, но в тот момент она была моим ангелом, той, которой я готов отдать всё то, что осталось от некогда гордого потомка славного рода Оштонов.

*****

– Вы уснули? Тут прохладно, поднимайтесь в свою спальню, – беспокоилась Лидия. Какое красивое, необычное имя, как она сама.

– Шай, – тихо проскрипел я осипшим от многих месяцев молчания голосом.

– Что? – не поняла девушка.

– Меня зовут Шаянес, Шай, – с болью выдавил я из себя. Я слишком долго не имел имени, быть безымянным для неё я не хотел.

– Хорошо, Шай, поднимайтесь, я провожу, – предложила Ди, но опираться на малышку я не стал даже ради того, чтобы обнять её нежные соблазнительные плечи.

Малышка даже не представляет, сколько весит наг.

Впервые за последние месяцы я был чист, сыт и прилёг в мягкую постель, пахнущую свежестью и Лидией. Видимо, она её стелила. От мыслей о том, что нежные тонкие ладошки касались этой постели, в теле просыпались уже забытые желания, но я усилием воли подавил их и быстро уснул.

Всё же я был сильно истощён и, восстанавливаясь, проспал почти неделю, зато уже был отдалённо похож на неша Оштона, а не на замученное животное из клетки проклятого эльфа.

Впервые за долгое время я проснулся бодрым и полным сил. Из окна пробивался обманчиво яркий лучик зимнего солнца. Оконное стекло покрывал морозный рисунок. Долго по такой погоде мне не погулять, но отвыкшее от нагрузок тело после восстановления нуждалось в физических упражнениях. Наагатинской одежды у моих спасителей не было, но, к счастью, имелась пара широких шарфов, которые сошли за пояс, с остальным проблем не возникло.

Наше убежище расположено далеко от дорог и торговцев, а значит, работы много. За домом обнаружился дровяник. Наколотых поленьев хватит разве что на пару дней, поэтому я решил тренироваться с пользой. Орудовать топором мне раньше не приходилось и дело пошло не сразу, но через пару часов я мастерски разбивал упрямые чурки, отбрасывая их в угол хвостом, чтобы не мешали.

– Шайянес, вы уже пришли в себя? Может, не стоит сразу такие нагрузки? – спросила Лидия, вошедшая в тесный сарай.

Девушка раскраснелась на морозе и выглядела ещё более нежной и очаровательной, чем я помнил.

– Шай, – кратко ответил я ей.

– Что, простите? – опять не поняла моего намёка девушка.

– Для тебя просто Шай, – тихо сказал я. Голос восстанавливался медленнее, чем хотелось бы, но короткие фразы уже давались мне легче.

– Хорошо, Шай, вы очень помогли. Этих дров хватит на месяц, пойдёмте в дом. Вам ещё рано так напрягаться, – беспокоилась малышка, вызывая у меня невольную улыбку от такой искренней неприкрытой заботы.

– Ты, – прохрипел я.

– Что «ты»? – опять озадачилась Ди.

– Шай, ты, – всё же больно долго говорить, а так хотелось сказать, как много значит её помощь и то, как она всем рискнула, чтобы помочь мне.

– Ладно. Пойдём, Шай, – мило краснея, сказала Лидия.

Едва мы обогнули коттедж, когда на разгоряченной двойке к нам подъехал довольный Ингерд, хотя я хмурым его ещё ни разу не видел. Парень запряг лошадок, оставленных отцом Ди, в старенькие, но крепкие на вид сани.