– Даже не спрашивай. Джеймс втянул меня в очередную авантюру.

Улыбка Банни стала шире.

– Вам повезло. Милорд О'Брайан очень красив.

Я скривилась.

Почему она считает, что мне «повезло»? Похоже, наша неразлучность многими интерпретируется по–своему.

– А я?

Вопрос застал Банни врасплох. Гребень остановился, но уже в следующий миг снова принялся порхать по моим волосам.

– Вы тоже красивая, леди Марс.

– Странно. Джеймс сказал иначе. Можешь расчесывать быстрее?

Служанка вежливо промолчала, а я внимательней всмотрелась в зеркало, ища отголоски неискренности в ее словах. Мы с ней разительно отличались внешне: она была невысокой, кругленькой, аппетитной. Темные волосы и брови прекрасно гармонировали между собой, подчеркивая нежно-коралловый цвет губ и алебастр гладкой кожи. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись очаровательные ямочки, а маленький вздернутый носик делал ее еще милее.

Меня нельзя было назвать ни кругленькой, ни аппетитной, ни тем более «милой». Мне исполнилось семнадцать, но природа не спешила делать из меня женщину, лишь слегка добавив округлостей в область груди и бедер. Плечи выглядели острыми даже сквозь плотную ткань амазонки. Я задирала подбородок, отчего тонкая шея казалась еще длиннее, и щурила светло-зеленые глаза, будто постоянно принимала чей-то вызов. Единственное достоинство моей внешности (да и то весьма сомнительное) – волосы. Рыжую голову – отличительную черту рода О'Брайан – в той или иной степени унаследовали все мои кузены, но лишь я одна родилась с шевелюрой цвета закатного солнца.

Через десять минут, когда Банни соорудила прическу и помогла со шнуровкой на сапогах, я выбежала из спальни. Поместье постепенно просыпалось. Аристократы еще досматривали седьмой сон, а слуги уже вовсю работали – мыли полы, разжигали огонь в каминах, готовили.

Холодный уличный воздух окончательно лишил меня решимости. Низкое, только появившееся над горизонтом солнце пряталось в тучах, изредка посылая на землю тусклые лучи. Март подходил к концу, но оно все еще медленно и неохотно вставало по утрам. Над травой стелился густой белый туман, и я поежилась – в такую погоду опасно отходить от дома: можно заблудиться в холмах и случайно угодить в Ши, «оборотный» мир. Теплая амазонка немного спасала от промозглой утренней свежести, но желание вернуться в постель было почти нестерпимым.

Стиснув зубы, я быстро пошла к загону, втайне надеясь, что берейтор уже успел позабыть про строптивую дворянку. У него и помимо меня была куча работы – табун в тридцать голов подразумевал почти постоянное присутствие на тренировочном поле или в конюшне. Лошади – чистокровные, здоровые, готовые к скачкам и конкуру – были главным источником доходов моего отца. Занятия с людьми не входили в обязанности наемного берейтора, по сути являясь всего лишь прихотью аристократов.

Но Адам Брукс все равно ждал меня.

– Доброе утро. Вы опоздали, поэтому начнем незамедлительно.

Он стоял недалеко от входа в леваду – огороженную площадку для занятий с лощадьми – держа в поводу Айрин. Птица, в отличие от своей хозяйки, была в прекрасном настроении, ничуть не смущаясь холода и присутствия чужого мужчины.

Я сухо кивнула в ответ на приветствие, чувствуя себя в высшей степени некомфортно. Только сейчас я смогла как следует рассмотреть его – вчера образ берейтора слился в одно размытое, подернутое дымкой волнения пятно.

Не особенно высокий, но крепко сложенный. Плечи широкие и мускулистые – куртка сидит внатяг, брюки заправлены в высокие сапоги. Шляпа частично скрывает темные, почти черные, волосы. Ночью прошел дождь, и вид его сапог, испачканных грязью почти до самых щиколоток, заставил меня брезгливо сморщиться. Простолюдин снова курил, и мое появление не только не заставило его упасть оземь, а даже избавиться от папиросы.