Леса Кланов граничили с человечьими Срединными Землями, но рубить деревья в своих владениях эльфы не позволяли. Поэтому людям приходилось заготавливать хороший строевой лес так далеко, сплавлять по реке до Монса или до самого Уэллендорфа и уже оттуда везти посуху на запад.

Гребли попарно, Хельги с Энкой, Меридит с Аоленом. Принца к делу не подпускали, он сидел, свесившись за борт, и страдал морской болезнью. Так страдал, что даже Энка прониклась к нему сочувствием. Только спригган презрительно отворачивался. Для фьордингов, среди которых прошло его детство, морская болезнь была едва ли не самым большим позором. Хуже раны на пятой точке. Хельги считал их нравы дикими, а себя – существом образованным, цивилизованным и прогрессивным, но дурное воспитание время от времени давало о себе знать.

Впрочем, принцу в его горестном состоянии мнение наставника было безразлично. Он успел расстаться с завтраком (выданным ему одному, чтоб не ныл) и уже чувствовал, что подходит очередь вчерашнего ужина, как вдруг в толще воды почти у самой лодки возникло белое пятно. Оно быстро всплывало и, к ужасу Эдуарда, оформилось в распростертую под водой лицом вверх женскую фигуру.

Абсолютно голая, с шевелящимися, подобно змеи, волосами и широко распахнутыми пустыми глазами… Утопленница!

Это было последней каплей. Все, что еще оставалось в августейшем желудке – на удивление много! – судорожно рванулось наружу.

– Стой! – заорала Меридит, отшвыривая принца от борта. – Только не это!

Поздно. На окончательно всплывшее хладное тело выплеснулась мерзкая, вонючая субстанция. Последнее, что увидел несчастный, прежде чем свалиться в глубокий обморок, – вздымающуюся из воды тварь с перекошенным от ярости лицом и пасть ее, жуткую, круглую, усаженную мелкими, заостренными зубами.

Дальше начался кошмар, от которого принц был избавлен нежностью собственной натуры.

Вода под кормой забурлила, закружила, стремительно разворачивая лодку поперек течения. Поруганная утопленница уцепилась за борт длинными перепончатыми пальцами и с силой, какую невозможно заподозрить в девичьем теле, принялась раскачивать злополучное судно.

– Отцепись, дура! – взвизгнула Энка, колотя веслом по голове и рукам нападавшей. Но та разразилась зловеще-истерическим хохотом и удвоила усилия.

– Греби, ослица! Оставь ее и греби!!! – вопил Хельги, чувствуя – в одиночку лодку не удержать.

Поняв, что дело плохо, Меридит подскочила, перехватила у сильфиды весла и налегла на них со всей дисовой силой.

Бесполезно! Весла и обшивка трещали, бурлящая вода захлестывала через борт. Неизвестно откуда налетел ветер, он слепил, бросая в глаза водяную пыль.

Аолен шарахался от борта к борту, стараясь удержать равновесие, принц кулем катался по настилу. Энка боевым топором остервенело рубила речное чудовище, но топор будто сквозь воду проходил, не причиняя ни малейшего вреда. Кровь стыла в жилах от дикого визга. Уж на что сильфида была мастерица визжать, водяная дрянь давала ей сто очков вперед!

– Весла держи! – проорал Хельги Аолену. – Да держи же, она нас сейчас потопит!

Бросив весла, спригган повалился на дно лодки.

– Десять секунд! Выровняйте нас хоть на десять секунд! – Он судорожно шарил в карманах. – Проклятье, да где же они?!

Было неимоверно трудно разложить камешки кольцом на скользком подтопленном настиле ходящей ходуном лодки. Возможно, в самом деле прошло десять секунд. Всем показалось – вечность.

Разбушевавшаяся стихия утихла так же быстро, как и поднялась. Хватка твари ослабла, торжествующий оскал физиономии сменился гримасой бессильной злобы. Из груди вырвался душераздирающий вопль – это Энка шарахнула обухом по перепончатым пальцам, неожиданно обретшим материальность.