И вдруг я понял, что уже видел нечто подобное.

Точно! Когда после начала эксперимента попытался сойти с площадки, пространство расколола трещина, и в трещине этой показался остров наподобие того, что парил сейчас над редкими облаками в тишине ночного неба.

Раздалось едва слышное звяканье, и я скосил глаза вправо. Сип крался к яме, занеся руку с плетью, цепи покачивались, грузила слабо постукивали одно о другое.

Я висел в том же положении, не поворачивая головы. Ступая медленно и осторожно, он подошел еще ближе и с размаху ударил.

В последний миг я сунул правую руку между прутьями, удерживая вес тела левой. Грузила лязгнули по железу в том месте, где только что были мои пальцы, а я вцепился в одну цепь и что было сил дернул.

Висел я почти на середине решетки – чтобы ударить, Сипу пришлось встать на самом краю и наклониться вперед. Запястье его было продето в темляк на рукоятке плети, и после моего рывка кетчер, потеряв равновесие, плашмя упал на прутья. Он зашипел и попытался встать, проваливаясь коленями и локтями между прутьями. Я перехлестнул цепь через его шею, сжимая ее правой рукой, левой схватился за грузило и повис, вдавливая голову кетчера в решетку.

Он шипел и плевался мне в лицо. Я качался под ним, кровь из пробитой шипами ладони бежала по предплечью. Если бы Сип лежал на спине, цепь задушила бы его, а так она лишь стиснула шейные позвонки, не позволяя ему подняться.

Упершись в прутья одной рукой, он потянулся к ремню, на котором висел нож. Я глубоко вдохнул и согнулся, рывком подняв ноги к прутьям.

Пластиковыми подошвами мокасин уперся в лицо кетчера. Он дернулся и наконец сумел вытащить нож. Повиснув вниз головой, я давил, медленно распрямляя ноги. Сип хрипел, его шея выгибалась все сильнее. Он попытался ударить, но из-за прутьев толком не смог этого сделать, клинок лишь надрезал пластик штанины.

Левая рука горела огнем, кровь стекала под рукав комбеза, к плечу. Зажмурившись, я с глухим рычанием распрямил ноги.

В шее Сипа хрустнуло, голова откинулась, едва не касаясь затылком спины между лопатками, и нож выскользнул из руки.

Опустив ноги, я свалился на дно ямы. Левая рука пульсировала болью, шипы оставили на ладони несколько рваных ран. Из таких кровь будет течь и течь, надо обязательно перетянуть запястье, но пластик для этого не годится, нужна какая-то ткань.

Перед глазами все плыло. Сип лежал на решетке, голова и руки свесились между прутьями. Я подобрал нож, сунул его в зубы, подпрыгнул и повис на правой руке. Вцепившись в прут пальцами левой, но стараясь не налегать на него ладонью, подтянулся и стал шарить по одежде панка.

Ключ нашелся в кармане штанов. Раскачивая ногами и перехватывая прутья, я добрался до люка, некоторое время тыкал ключом в железо, потом попал в скважину, отомкнул замок, откинул люк и вылез наружу.

А после этого потерял сознание – слишком много сил и крови ушло, слишком большое напряжение понадобилось.

Когда я очнулся на краю ямы, нож лежал рядом, а кровь из ладони все еще текла. Кажется, я вырубился ненадолго, прошло не больше пары минут. Я взял нож, преодолевая слабость, дополз по решетке до мертвого панка и срезал рукав с его рубахи. Заметил пристегнутую к поясу флягу, снял ее, открыл, понюхал – и полил содержимым ладонь.

Запекло так, что я едва не взвыл. Когда розовая жижа на ладони перестала пузыриться, перетянул кисть рукавом и сделал несколько глотков из фляги.

Самогон более-менее привел меня в чувство. Я обыскал труп, но ничего, кроме ножа, цеповой плети и фляжки Сип с собой не носил.