А она молчит, голову вниз опустила. Что же он сделал ей, что эта отважная девочка его так боится?

— А ты, похоже, смелый только тогда, когда твоя свита держит двух слабых девушек?

— Дерзкая, да? Ничего, язык я твой усмирю, будет работать по назначению.

Пацаны, которых я видела в детском доме, а сейчас державшие нас с Софой, противно заржали.

— Иди ты, урод, знаешь куда?!

— Если не закроешь свой рот, получишь здесь и сейчас, — зло цедит этот монстр.

Хотела было уже ему возразить, как услышала тихий голос Сони:

— Диана, молчи, — и подняв голову, более громко произнесла: — Андрей, я здесь и уже никуда не денусь. Пожалуйста, отпусти ее. Она не знала о тебе и ни в чем не виновата. Просто, увидев меня, прицепилась следом.

— Соня! — не могу сдержаться. Что она такое говорит? Нет, я не позволю ей остаться с ним наедине. Никогда!

Пытаюсь вырваться, но мой стражник сильнее зажал и выкрутил мои руки. Ощутив рези в руке, наклонилась, чтобы хоть немного уменьшить боль, но глаза не опустила.

Это животное в человеческом обличии подошло к Софе и, схватив за подбородок, высоко задрало ее голову.

— Хочешь, чтобы я пощадил твою подружку?

— Она мне не подруга, — негромко противопоставляет Соня.

— Мне все равно! — кричит этот урод, возвышаясь над ней. — Эта сучка помогала тебе сбежать. От меня! А это значит, она виновата. И должна ответить! Прощение — это участь слабого, ты же знаешь, Софа. А с моим кодексом ты знакома, так что не стоит тратить время на пустые слова. Она останется с пацанами, а ты пойдешь со мной. Они тоже должны получить компенсацию за поиски.

Адреналин, бушевавший в крови, постепенно сменяется страхом за себя.

«Я остаюсь с двумя парнями, одна, ночью, за чертой населенного пункта, как вознаграждение за упорство в поимке Софы. Тут даже при самой большой фантазии вывод напрашивается только один».

— Помогите! Помогите! Отпусти меня, козел! — пытаюсь и кричать, и вырываться из рук парня.

— Свяжите ее, легче будет, — напоследок дает совет Андрей и уводит еле передвигающую ногами Софу.

— Неет! Никогда! Не позволю!

Хаотично бью своего узурпатора ногами, тогда как второй начинает снимать рубашку со словами «веревки нет, но рубашка сгодится для этого».

Все страшные картинки того, что может произойти со мной сейчас, мелькают перед глазами, и я понимаю, что не смогу после «этого» жить. Такое существование не для меня. Нет, надо бороться до последнего.

Перестаю сопротивляться. Парни тоже застыли, удивившись переменам во мне.

— Ладно, давайте сделаем это, поняла уже, что не сбежать все равно от вас. Так хотя бы без насилия, добровольно. Но только по очереди, ладно? А потом вы отпустите меня, договорились?

— Вот и отлично, хорошо, что образумилась. Это Андрюха любит сопротивление и слезы баб. Я же договариваюсь, тем более хорошо обоим, чего отказываться-то, — идет навстречу моим условиям тот, что с рубашкой Толян. — Руки перестань ей выкручивать и отпусти, она же согласилась.

Пацан, что стоял сзади, неохотно, но все же выпускает меня из своих оков. Почувствовав свободу,

начинаю растирать места ушибов и озираться по сторонам, но стараюсь делать это как можно незаметнее.

— Эх, парни, вижу, что идете по кривой дорожке, делаете все, что скажет предводитель, не боитесь за решетку загреметь? — Парни насторожись. — Нет, я не о себе, но ведь найдутся люди, которые захотят вашего Андрея прижать, тогда и вам достанется.

— Да что нам будет? — тот, что выглядит моложе, начинает с гонором мне отвечать, как неразумной малолетке, вдалбливая истину. — Нам еще и восемнадцати нет, Дрон говорит, что переживать не стоит. Тем более его крышует Гектор…