Жрец Святовита понимал, что в некоторые тайны лучше не лезть даже для него. Но вот попытки выжать еще что-то, что могло бы помочь ему опознать сущность, продолжил. Манера разговора, используемые жесты, скорость речи, выражение лица… И куда только делась молчаливость. Хотя… Здесь скорее была нелюбовь к разговорам, но сейчас большое количество слов было необходимо.

Наконец, Гюрята получил не все, что хотел, зато явно все, что мог в этой ситуации. Зато теперь и у меня был к нему вопрос. А раз так, то я, сроду не страдавший стеснительностью, его и озвучил:

– Часто ли случаются такие… разговоры?

– Очень редко. И все они в смутные времена или времена больших перемен. Но если наступает мгла, это не значит, что то или иное божество захочет поговорить.

– А спросить у них, обратиться с просьбой? Вы ведь, жрецы «с верхних ступеней пирамиды», умеете?

– Пирамиды… Их уже нет, есть лишь камень, а знающие уничтожены, – скривился Гюрята. – Обратиться к богам не так трудно. Сложнее получить ответ. И почти невозможно его понять. Рюрику подсказали. Хельги Вещий умел и сам кое-что слышать. Быть может, сумеешь и ты. Или уже умеешь, но сам не понимаешь пока… Мы еще увидимся с тобой, Хальфдан Мрачный. Мрачный… Что ж, какое время, такие и прозвания у тех, кто обратил на себя взор божества. Разгони мрак, Хальфдан.

– Над миром?

В ответ на мое саркастическое замечание жрец вымолвил:

– Есть ли тебе дело до мира? Зато есть до Руси и тех земель, которые считаешь ей близкими. Над ними пусть мгла станет не такой густой. А мы поможем.

– Чем, жрец?

– Словом, может и советом. Не повтори ошибку Олега, Хальфдан. Я ухожу.

– Постой… Так что это было за божество?

– Не ведаю. Скажу остальным. Может, и поймем. А может, и нет…

Все. Гюрята Молчальник поднялся с камня, на котором сидел, и мягким, стелящимся шагом пошел… куда-то. А спустя несколько секунд я понял, что едва-едва способен отслеживать направление его движения. Глаза словно сами собой смотрели куда угодно, только не в нужном направлении.

Гипноз? Воздействие на разум, чем-то с ним схожее? Не знаю, но однозначно хочу узнать. И еще больше мне хотелось бы этому научиться. Однако явно не здесь и не сейчас. Если вообще мне такое по силам.

А вот и Магнус. Он подошел, лишь когда удостоверился, что Гюряты здесь больше нет. Подойдя же, произнес:

– Ну что, брат, теперь видишь, кто такие жрецы… Настоящие. Не чета мне.

– Впечатлен. Как ощущением силы, так и состоявшимся разговором. И да, он сказал, что Аркона нас поддержит. Словом и советом. Понять бы еще, что это значит.

– Может, и поймем, – вздохнул побратим. – Только сейчас война нас ждет.

– Война ждать не будет… А к разговору о жрецах с Арконы, чувствую, еще вернемся.

Говоря это, я чувствовал, что так оно и есть. Сегодняшняя беседа просто не могла остаться без последствий. Всей своей интуицией, сейчас особенно обострившейся, я осознавал сей факт.

Июль (червен), 990 год, Хелмно

Жизнь никогда не устанет подкидывать нам новые и новые впечатления. В этом я вновь убедился тогда, когда наше войско вышло к крепости Хелмно. Ведь что ни говори, а крепости брать мне так до сих пор и не довелось. Ведь даже при свержении князя Владимира Киев никто не штурмовал. Обошлось переговорами, потому как хотелось обойтись без лишней крови. Зато сейчас ни о каких переговорах и речи не шло.

Почему так? Хотя бы оттого, что за стенами крепости были те, кого даже с очень большой натяжкой нельзя было назвать не то что друзьями, а даже нейтралами. Поляки из числа тех, что прочно и окончательно легли под Рим, да еще активно и с удовольствием подмахивали своим новым хозяевам. Языческая же часть населения, не без нашего активного участия, за последние годы была вытянута в пределы Руси и расселялась на южных и восточных рубежах.