Вдруг строй молчаливых эльфов заколыхался, и к Даратасу вышел Мильгард, облачённый в малиновый доспех с фиолетовым плащом, висящим за спиной. В руках он держал большую тяжёлую корону, искрившуюся дождём всевозможных огоньков и блёсток, и деревянный посох с огромной жемчужиной в роли набалдашника. Магу показалось, что посох символизировал некоторую часть мужского тела.

Подойдя к магу, эльф поглядел ему в глаза, заметив некоторое смущение, и еле заметно кивнув, развернулся к остальным, подняв над головой принесённые предметы.

– Братья и сёстры! – воскликнул он по-эльфийски мощным голосом, перекрывшим звучавшую музыку. – Настал час великого Откровения! Настало время Великих Перемен, предсказанных Остараамом в незапамятные времена. Наш прежний царь скончался. Старый уклад рушится на глазах, а привычные идеалы втоптаны в каменные полы пещер! Враги точат клинки, переполняясь мыслями о нашем скором сокрушении. Отечество в крайней опасности! – здесь принц сделал маленькую паузу, давая собравшимся прочувствовать сказанное. – И что же велит нам наша гордость? Велит сражаться! Что шепчет нам вера? Стоять и верить крепко! Что твердит наш закон? Принять силу сильного! Храбрые воины на совете приняли решение, что царём будет тот, кто сразил врага. Мы знаем, что битва была выиграна не под сводами Старинного Зала, а в измерениях, о которых нам трудно помыслить. С врагом, который никому из нас не под силу! И кто же нас спас? А спас нас этот человек, которого мы нарекли кандидатом на Престол. Лишь благодаря его мужеству мы сегодня можем праздновать победу, предаваясь мирским утехам и простому счастью! Тогда ж восславим лучшего из лучших! Сильнейшего из сильных, руками которого принесена слава в наш дом! И возложим в его десницу нашу судьбу. Жрицы! Прошу начать обряд!

Повернувшись в пол-оборота к магу, эльф загадочно улыбнулся и уступил дорогу целому отряду обольстительных жриц. Стражи, двигаясь за девушками, стали охватывать Даратаса, служительниц культа и приготовленное ложе со всех сторон, замыкая в кольцо и разворачиваясь к остальным сплошной стеной щитов. Чуть неподалёку, где-то справа, кто-то запел нежным голосом, подхватил плавную мелодию арфы. Уже сообразивший, в чём дело, Даратас внимательно рассматривал похотливых служительниц Тиры, облепивших его со всех сторон и медленно тянувших на мягкие одеяла. Их было столько, что маг испугался за своё здоровье. Он не знал, чем продиктована возбуждённость девушек, но глаза их пылали безумством, игравшим огоньками в нежных душах.

Поначалу маг был несколько неуклюж и неповоротлив по сравнению с извивавшимися вокруг него Жрицами, стянувшими с него почти всю одежду, но когда окружающее заполнил сладковатый туман, задурманивший сознание, страсть в его сердце разгорелась неукротимым огнём. Он вспомнил, что суть возведения на Престол – отдача мужчины во служение Тиры. Эльфы понимали это так. Что ж, никто и не видит ничего плохого!

– Вернен, Аль ту на вир, эль ту ар! – прошептал Даратас требовавшиеся слова и полностью отдался чувствам.

В этот день стены Золотых Ручьёв содрогнулись под мощной волной всеобщего экстаза!

Бывший отряд Гвоздя, а ныне Мердзингера, продвигался медленно, прислушиваясь к каждому шороху и останавливаясь перед каждым поворотом: в любой момент можно ждать засаду. Идти по пропахшему смертью коридору представлялось далеко не самым приятным занятием, но всё приняло совсем плохой оборот, когда одежда на теле пропиталась омерзительным ароматом разложения, и избавиться от него в данных условиях было невозможно! Какое-то время Ромунд делал всё возможное для борьбы с недугом, но затем его стало тошнить, причём так, что тело начинало сжиматься в комок. Он взмок. Голова кружилась, и мысли путались. Не выдержав, он попросил отряд остановиться, дать передохнуть, смочить горло.