Наверное впервые Надя увидела Рашидова лишившегося дара речи.

Его острый взгляд пронизывал до самых костей. Было очень страшно, щупальца страха, подобно гигантской ледяной руке сжали её часто бьющееся сердце.

Девушка молчала, напряжённо ждала, что скажет он, напуганная его заметной холодной яростью.

Дамир сильнее рванул её за волосы на затылке, с губ Нади сорвался тихий гортанный и отчаянный стон, словно ей стало нечем дышать.

Чёрный взгляд мужчины скрестился с её серым.

Эти испуганные широко распахнутые серые глаза сейчас так резко контрастировали с мертвенно–бледной кожей её лица, на котором читалась бесконечная боль и страх.

Неудивительно!

Ведь в чёрном взгляде Рашидова отражалось столько ненависти, злости и презрения, что тело девушки невольно начинала бить мелкая дрожь.

Дамир продолжал смерять её взглядом, на его скулах ходили желваки. Эта красивая девчонка действовала на него как-то неправильно. Он всем своим существом хочет ненавидеть её, но, вместо этого, чувствовал лишь пустоту и боль в груди. Казалось, что его сердце сейчас разорвётся от боли и абсолютного полного разочарования в ней, кровь гулко стучала в висках.

Дамир и сам волновался, хоть и очень умело это волнение скрывал. Как она могла так поступить с ним?

Мужчина и женщина смотрели друг на друга…

Бесконечные долгие секунды переросли в минуты и стали обоим казаться вечностью.

Во взгляде Дамира больше не было былой теплоты и восхищения, теперь в его напряжённом непроницаемом взгляде угадывалось всё то, что она когда–то лишь инстинктивно чувствовала в нём: властность, решимость, мрачная жестокость, холодность, бесчувственность, неумение любить.

- Пусти-те! – простонала девушка.

- Заткнись! – грубо процедил Рашидов. – Я не намерен снова слушать твою тупую высокомерную болтовню.

- Отпусти меня, мне больно.

- Потерпишь.

- Вы не имеете права так обращаться со мной!

- Да что ты! А как надо обращаться с воровками?

- Я не воровка. И я требую, что вы прекратили весь этот цирк. Это же не смешно. Ещё и этих двоих в форме привели.

- Совсем не смешно, - процедил Рашидов, не сводя полного презрения взгляда с девушки, отпустив её.

Сейчас она была одета именно так, как ему нравилось. Короткая юбка и открытая блузка. Этот наряд подчёркивал всё прелести девушки.

– Кажется, что ты не понимаешь всю серьёзность ситуации в которую попала, Наденька.

- Вы и эти ваши... - она кивнула в сторону двери, - вы подставили меня, подкинули все эти кольца, браслеты и что там ещё… в мою сумочку.

- Я ничего тебе не подкидывал. Я такими вещами не занимаюсь. С женщинами я никогда не веду таких игр. А ты меня поражаешь. Имеешь наглость обвинять во всём меня. Значит, деньги взять ты у меня не захотела, когда я сам предлагал тебе… предлагал в обмен на обоюдное удовольствие, которое мы вместе могли бы получить. Но ты предпочла украсть у меня.

- Я не крала.

- Знаешь, до знакомства с тобой я и не подозревал, что обладаю таким незаурядным терпением. Я стерпел твой отказ принять у меня деньги в виде премии. Я стерпел, когда ты зарядила в меня подаренным мною букетом роз с балкона, окатив меня чёрт его знает чем. Ни слова не сказал, когда ты испоганила мой костюм. Я стерпел даже тогда, когда ты послала меня на хер и назвала мудаком. Я пошёл тебе на уступки. Оставил в покое, дал хорошие деньги за те дни, что ты у меня проработала. Но воровства, Наденька… воровства… тем более у меня… этого я ни терпеть, ни прощать не стану. За это я возьму с тебя плату сполна.

Девушка попятилась слегка назад от напирающего на неё Рашидова. Её спина вжалась в стену, а его грудь соприкоснулась с её. Чёрный мужской взгляд прожигал её презрением насквозь.