Кровать – да. Она определенно там. Огромная, роскошная, с балдахином – правда, сейчас раскрытым, но в принципе способным скрыть любые непотребства, которые тут можно творить, стоит лишь потянуть за шнурок. Вот я и тяну, но не за шнурок, а время – когда очень медленно, обхватив себя руками, шагаю к ней. Неудивительно, что мужчина успевает первым и, когда я сажусь, бесцеремонно запускает руки под меня. Обжигая ладонями ягодицы, стягивает с меня нижнюю юбку, саму меня подтягивает повыше и, без дальнейших прелюдий, склоняется надо мной.

[1] Обращение к незамужней женщине

«Певицу с фамилией Ягодкина сложно воспринимать всерьез. Надя, возьми псевдоним», – говорил мне мой работодатель. В принципе, я даже была с ним согласна, но псевдоним не придумывался. Да и какой псевдоним вообще можно придумать для кафе «Ночная роза», где я исполняла на заказ песни для посетителей, не желающих слушать плейлист нашего диджея? За последний год под мои выступления делали предложение руки и сердца, несколько раз меня приглашали на юбилеи и дни рождения в рестораны на весь вечер, один раз – даже на корпоратив. Там один из клиентов, изрядно перебравший «Моет Шандон», посоветовал мне:

– Шла бы ты, Надежда… на телевидение.

В этом тоже был резон, но где я и где телевидение? Тем более что одна звезда в нашей семье уже была, моя старшая сестра Вера, и вот у нее как раз был псевдоним. ВерОника Райс, с ударением на «О». Моя сестра побывала и на местном телевидении, и на гастролях, и в свои двадцать два прошла кастинг на шоу «Голос». Ей как раз предстояло ехать в Москву, когда на одном из выступлений она потеряла сознание и впала в кому.

Что случилось в тот вечер, никто не мог толком сказать. Сестра пела на юбилее очень влиятельного человека, зал буквально рыдал (такое часто случалось на ее выступлениях, я сама не могла сдержать светлых слез, когда Вера пела – у нее был очень сильный проникновенный голос), а потом она просто упала… и все. Врачи так и не нашли для себя разгадки того, что произошло, просто констатировали факт: мол, кома – а больше мы ничего не знаем.

– Она вряд ли придет в себя, – так говорил главврач отделения, где лежала Вера.

– Ей бы в столицу, – говорили соседи. – Там, может, что-то и сдвинулось бы.

Я же продолжала верить и начала искать работу, чтобы можно было Веру свозить в Москву. Поэтому и перевелась на заочный, оставив мечту полностью погрузиться в профессию веб-дизайна, и тоже стала петь. Мне это позволяло обеспечивать нашу небольшую семью и откладывать на поездку, а еще, когда я пела, мне казалось, я становлюсь на шаг ближе к Вере. Самую чуточку. Могу дотянуться до нее через песни и позвать, чтобы она вернулась.

А что, если не вернется?

Отмахнувшись от мысли, которая в последнее заставляла меня изображать ночное животное несплюн или ворочаться в постели по два-три часа перед тем, как заснуть, я переоделась. Сунула платье для выступлений – короткое, темно-синее, в сумку, туда же отправилась бижутерия и туфли на каблуке в специальном футляре.

Облегченно вздохнув, перед тем как снова взвалить на себя эту ношу – на сей раз на плечо, я потянулась, вбила ноги в растоптанные кроссовки и вылетела к служебному входу, на бегу попрощавшись с охранником:

– До завтра, Сан Саныч.

– До завтра, Надежда! – махнул мне рукой седой мужчина, на груди которого красовалось неизменное ЧОП «Кобра». – Ты бы такси взяла, сегодня особенно тебя задержали.

– Да здесь недалеко. Добегу.