«Всё-таки не удержалась. Да и хрен с ними. Пусть знают, пусть не лезут».

Толстому не понравилась последняя реплика Инги. он сразу понял, что эта простушка совсем не простушка, но промолчал, слегка колыхнув своими телесами.

По Нино было видно, что она тоже «заёрзала» внутри своего ледяного замка, но, прикрыв антураж момента завесой, с холодным спокойствием удержала свой образ Снежной королевы.

Лера молчала, она за это время не произнесла ни слова.

У Инги началось волнение желчи, она ещё не понимала, как ей выкрутиться из этой ситуации. В этот момент она хотела лишь одного – отгородиться от мира, запрятаться в свою скорлупу, как улитка, и никого не слышать и никого не видеть. Уйти в себя.

Обиды входили в её профессию, но то, с чем она столкнулась сегодня у Нино, – это не обида, это унижение.

Инга шла по коридору со Средним и прокручивала план действий: «Я веду мужика на свою территорию, где буду один на один с настойчивым домогательством противного и отвратного. Как этому противостоять? Встать на дыбы? Это будет вызовом и разыграет интерес: “победить и взять своё”. Он мужик, и, чувствуется, не слабый, финал может оказаться для меня унизительным и оскорбительным. А моё радушие будет воспринято, как будто “я согласна и на всё готова”. Ну а как ещё может отреагировать самовлюблённый самец? Человеческое гостеприимство будет воспринято не как воспитание, а как желание быть с НИМ – неотразимым и обворожительным обольстителем, пусть даже средним».

Инга натянула на себя милость взгляда, усердно скрывая дисгармонию внутреннего разногласия.

Подошли к комнате.

– Прошу Вас, Пётр Петрович. Здесь я живу, – и добавила: – Моя келья.

– Келья? А почему келья?

– Я не пью, не курю и застолья не люблю, – складно ответила Инга и посмотрела на Среднего – «Понял ли он намёк?»

Но Пётр Петрович даже глазом не моргнул, его взгляд выражал: «Голуба! Я за чем пришёл, то и возьму, и никуда тебе не деться».

Наглая уверенность Среднего Инге совсем не понравилась. Она достала турку и приготовилась варить кофе, но в этот момент раздался стук в дверь, и Средний откликнулся открыть:

– Не волнуйся, я открою.

Порыв Среднего показался Инге совсем без тени барских замашек, он встал и пошёл к двери. Инга про себя решила: не всё так безнадёжно.

В дверном проёме появился Киря с двумя огромными сумками.

Они пробежались взглядами друг по другу, задавая вопросы глазами…

«Это ТЫ?» – глазами спросил Киря.

«Да, это я. А ты КАК здесь?» – так же спросила Инга.

Ответы на вопросы споткнулись друг об друга, но Киря и Инга обнаруживать себя не стали.

Киря поставил сумки и вышел.

Из сумок на стол, как по конвейеру изобилия, стали выпрыгивать всякие красивые коробочки и упаковки – это были колбасы, копчёности, упаковки мяса, печени, рыбы, сыры, икра, шоколад, вино, коньяк… и чего только не было.

Инга стояла как статуя, она никогда в своей жизни не видела столько всего вкусного и так много. Видела! Но только в кино! А живьём, да ещё у себя, и всё, что она сейчас видит, – ей и для неё.

«Да, голуба, это тебе за “take away”. Ответ за красивые коробочки и красивые упаковочки держать придётся на разобранной постели, с отобранными принципами. Ну и хрен с этими принципами. Закрою глаза, уши, чтобы не слышать, не видеть. Перетерплю… И потом… На моём столе, в холодильнике, в шкафу – ВСЕ эти невиданные доселе деликатесы. Сразу отправлю посылку маме и бабуле», – и на этой фразе Инга открыла глаза, которые до того момента были закрыты и удерживали воображение.

– Инга, что с тобой? – мягко спросил Пётр.