Женщины собрали нужные им вещи в коробки и найденные мешки, а затем покинули дачу. Зинаида Федоровна пообещала вернуться сюда с мужем своей хорошей знакомой и увезти весь багаж на его машине.
А дома Ефросинья прочла на автоответчике сообщение от редактора издательства, где она занималась переводами. Семен Сухов просил ее приехать к нему для беседы, причем как можно скорее.
Глава 4
Фрося Кактусова относилась к тому типу людей, которые, услышав, что их ждут для беседы, на сто процентов уверены: разговор пойдет отнюдь не о повышении зарплаты. Было очень любопытно выяснить причину вызова, но Ефросинья сдержалась, не стала звонить Сухову вечером. Промучилась неизвестностью всю ночь, а с утра поехала в редакцию.
– Только не вздумай брать перевод! Ты не забыла? Твоим глазам требуются два месяца покоя, а деньги у нас есть! – крикнула ей вслед Зинаида Федоровна.
Господин Сухов был мужчиной лет шестидесяти, но отчаянно, просто до смешного, молодящимся. Он красил волосы и одевался в молодежного стиля нелепейше сидящие на нем вещи. Более того, по странной осанке редактора сотрудники издательства предполагали даже, что Семен Игоревич носит утягивающий корсет. Ездил сей стареющий мачо исключительно на спортивных машинах и очень часто тусил в клубах для молодежи. При этом человеком был вообще порядочным, в том, что касалось бизнеса, хватким и вполне доброжелательным, когда дело касалось разговоров и общения с ним.
Издательство располагалось в большом старом доме, рядом находился сквер со скамеечками. Вот на одной из таких скамеечек Ефросинью и ждал Семен Игоревич в модно рваных джинсах, красных кроссовках, ярко-оранжевой куртке и бейсболке с большим козырьком.
– Будете ругаться, что на больничный ушла? – предположила Фрося, присаживаясь рядом.
– Буду ругаться на нашу жизнь. А на тебя, на мою исполнительную и верную сотрудницу, – никогда. На таких, как ты, редакция и держится, – бодро заявил босс.
Но Фросе сразу бросилось в глаза, что выглядит он весьма удрученным.
– Спасибо, шеф… Что-то случилось?
– Понимаешь, дела у нас идут хуже некуда. Дело в том, что издательство теряет огромные деньги. Народ перестал покупать бумажные книги! Да и зачем, действительно? Печатная продукция – прошлый век. Сейчас в Интернете качай бесплатно, что хочешь. А книгу выпустить – стоит труда и, соответственно, денег. Кому хочется выбрасывать денежки, если нужное можно взять бесплатно? Правильно, никому. Да и куда потом ставить книги? Шкафы не резиновые. А электронный вариант места не занимает, если больше не нужен, его и стереть можно. Далее. Целая когорта читателей – студенты – вообще выпала из числа наших покупателей, то есть вся молодежь. А старушкам во время кризиса тоже неохота тратиться на книги. Однако снижать цену я не могу, тогда работа наша станет нерентабельной. Короче, я понял, что мы разоряемся… Совсем беда!
Ефросинье было искренне жаль Семена Игоревича, но от нее-то ничего не зависело. И помочь ему она ничем не может.
– А авторы? – продолжал редактор. – Целая плеяда литераторов останется без средств к существованию, на улице, можно сказать. Они же не будут писать бесплатно? А больше ничего эти люди не умеют. И я чувствую за них свою ответственность, несмотря на то, что все мое дело идет под слом, просто сыплется сквозь пальцы, как песок. Тиражи! Где тиражи? Рушится дело! Рушится жизнь!
– Но литература-то жива, книга – вечная ценность, – не сдавалась Ефросинья, если и не фонтанируя оптимизмом, то хотя бы просто капая им на раны издателя.