И верно. На следующее утро, после завтрака в одиночестве все в той же комнате, меня любезно пригласили проследовать в кабинет. Переодевшись в одно из платьев, кстати, в «шкафу» не обнаружилось никаких брюк и свитеров, только платья, прямые, до колен, карандаш или чуть расклешенные, темных тонов и от очень хороших брендов. Такое впечатление, что одежда была чем-то вроде униформы, а комната служебной спальней. В том смысле, что в ней до меня должно быть останавливались только сотрудницы… а фиг знает чего.

Платье село отлично, туфли на среднем каблуке дополнили образ дорогой офисной штучки. А что? Мне вполне шло, так что возмущаться или требовать чего-то другого не видела смысла.

Дворецкий лично проводил до кабинета и, должна заметить, путь оказался не так чтобы близким. Надеюсь, хоть дорогу обратно найду. Или не найду и поброжу «случайно» заблудившись.

В кабинете меня ожидали, но совсем не Алекс с Анастасией, как было подумала, а… Мэри, та самая дочь Эдуарда Альбертовича, друга семьи и адвоката по совместительству. Сомнения в том, что его дочь тоже нам друг окрепли вместе с протянутой мне на подпись кипой бумаг:

- Подпишете вот тут и вот тут, о том, что претензий не имеете и вам все понятно.

- А если мне ничего не понятно и претензий множество?

Мэри подняла голову, озадачено посмотрев на меня:

- Алиса, вы должно быть шутите? Александр лично просил меня подготовить эти бумаги, заверил, что вам все известно и вы не против.

- Мэри, я ничего не знаю об этих, так называемых долгах, - кивнула на расписку, лежавшую отдельно, - и не понимаю, зачем бы Саше понадобилась такая большая сумма.

- Насколько мне известно, Александр занимался торговлей ценными предметами искусства. Скупал их на аукционах и потом продавал желающим. Это, насколько я понимаю, был оборотный капитал. Ваш брат одолжил деньги у Алекса Вида для покупки картины… секунду… Вот, - пальчик с аккуратным, офисным маникюром указал на строчку в расписке, - для покупки картины Босха, хранящейся в частной коллекции господина…

Имя господина Х, как и название картины мне ни о чем не говорило. Пусть Босх входил в круг интересов Саши, но что-то здесь было не так. Зачем одалживать деньги, если он покупал не для себя, а для самих Видов?

- Почему Алекс Вид не купил картину сам? – задала я очевидный вопрос.

- Не могу сказать, - пожала плечами Мэри, - факт, что есть расписка и были взяты деньги.

Не просто деньги, а очень большие деньги. Да, стоимость нашего дома, всего имущества, даже в хороший день не могла покрыть и половины суммы.

- Я не могу взять на себя такие обязательства, я ничего не знала о сделке.

Адвокат поджала губы:

- Сделка действительна, не сомневайтесь. Вы, конечно, можете не подписывать и тогда Виды обратятся в суд, все ваше имущество пойдет с молотка, вас пустят по миру, и все равно повесят долг на шею.

- Я. Ничего. Не. Знала. О. Сделке. Я ее не заключала, не подтверждала. Почему я должна отвечать за решения, принятые Сашей?

- Потому что так решили Виды, - холодная, пустая улыбка, мгновенно переведшая меня из режима «вежливость» в «ярость берсерка».

- Серьезно?! Что еще они решили?! Похитили, привезли сюда, требуют отдать, все что у меня осталось! Может они и в смерти Саши повинны?!

- Ну полно, хватит, - раздался из-за спины спокойный голос Анастасии, - моя вина в смерти Александра не больше твоей вины, дорогая.

От слов, от тона окатило словно ушатом ледяной воды. Что она имеет в виду? Что она невиновна или что я тоже… виновна? Что она хочет сказать?

Последний вопрос задала вслух.