Молодёжь, не верите?! Старички, вспомнили? Не нравится? Вот и нам не нравилось. Вообще никак! Вот почему я всегда считаю деньги?! Может, бедность? Хотя, скорее, экономическое образование… я, впрямь, будто ходячий калькулятор… и ещё эта политика увязалась… ладно, проехали.

В любом случае, мой отец добрался до роддома. Он прошёл в отделение, нашёл нас с мамой, обнял, поцеловал и разделил с нами один из лучших моментов своей жизни – рождение ребенка. Почему один из лучших, а не единственный? Потому что второй самый счастливый момент – это когда у тебя рождается второй ребенок, и вторым ребенком, принесшим красивую чётную цифру четыре в нашу семью, был я. Вот, как-то так я встретил своего папу и нагрел подгузник. Крутяк!

Мы с мамой все еще были в роддоме. Уже прошла неделя. Был замечательный светлый весенний день. Птицы возвращались с юга и, выбирая укромные места для будущих птенцов, щебетали, рассказывая всем, что весна уже вступила в свои права, снег таял и ручьями сбегал по дорогам в водостоки; уже зеленела первая трава. Все эти, казалось бы, мелочи делали городские улицы живее и приятнее после серой унылой зимы.

Солнце играло лучами, искрилось на еще заснеженных крышах и промёрзших стенах зданий, устилающих часть тротуаров собственной тенью; на небе не было ни облачка. Ничего не предвещало беды.

Виктория, моя мама, отлучилась из палаты на прием к врачу, а потом зашла в столовую позавтракать, оставив меня сытого в кроватке наедине со сладкими сновидениями.

Мне снились сияющие звёзды, далёкие неизвестные планеты, космические корабли, путешествующие сквозь пространство и время. Я не понимал, что я видел, но это было очень завораживающе, и я не хотел отвлекаться.

Ещё я встретил много странных существ. Точнее у них были руки, ноги, голова – совсем как люди, но вот цвет тел у них был пылающий, яркий и разноцветный: одни были зелёные, другие красные, третьи синие, и жёлтых хватало. Вся эта пёстрая братия куда-то бежала по тёмному лесу, зачем-то в кого-то стреляла лазерными пушками, оборачиваясь в страхе. Я не знал, кто они такие, но очень переживал за них.

Во сне я, поневоле, переворачивался с боку на бок (хотя вы скажете, этого не могло быть… но, это так!), упираясь пяточками, я продвигался к краю кроватки для новорожденных, а мое лицо отчетливо выражало волнительные эмоции. Я кряхтел. Медсестра рядом читала газету, сёрбая чай из гранёного стакана. Естественно, до меня ей дела не было, и эмоций моих она не замечала, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то попытаться успокоить беспокойное дитя.

В один из интригующих моментов моего сна кто-то из существ попал под луч лазера и был разрезан пополам, отчего я зажмурился, и перевернулся, но не проснулся.

Одновременно с моими эмоциями окно палаты буквально раскололось. От резкого сквозняка оно распахнулось внутрь и, ударившись о стену, слетело с петель и разбилось вдребезги.

Медсестра от неожиданности подпрыгнула, разорвав, зажатую в кулаки газету пополам. Дабы удержать равновесие на падающем стуле, она развела руки в стороны, но всё же громко шмякнулась на пол, ударившись затылком. Скорчив гримасу боли, она еще пару секунд повалялась на полу, поднялась и, держась за набитую шишку, осмотрела место крушения больничного окна.

Откуда взялся штормовой ветер, и почему быстро образовались густые тучи, объяснить и понять она не могла. Но одно она знала твёрдо – надо срочно убрать стекло, чтобы никто не поранился, и рапортовать о неприятности начмеду. Она ушла, напрочь, позабыв обо мне.