– Что вы делаете вечером, Полина Сергевна? – спросил он, улыбнувшись в ответ.

– В каком смысле? – выпрямилась она, строго отмахнув волосы со лба.

– Нет, вы меня неправильно поняли, – он стер улыбку с лица и сдвинул брови. – Я хотел всего лишь спросить вас о том, что вы делаете каждый вечер, закончив все свои дела? Что вы делаете вне вашей жизни наяву?

– Простите, но я все-таки не совсем понимаю, – прошептала Полина.

– Каждый вечер вы ложитесь в постель, закрываете глаза и засыпаете, – подсказал Белкин. – Сколько вы спите, Полина Сергевна? По восемь часов или, может, меньше? Здоровому человеку в среднем необходимо восемь часов сна. Восемь часов из двадцати четырех – это одна третья часть суток, треть вашей жизни. И если две трети вашего существования подтверждены справками, выписками, аттестатами, заверены печатями и учтены во всевозможных базах данных, то вы же не думаете, что другая часть вашей жизни остается вовсе без оформления? Вы же не думаете, что третья часть вашей жизни протекает бесконтрольно и неподотчетно? Каждый сон должен быть принят на учет, снабжен соответствующими документами, штрихкодирован, занесен в реестр и компьютерную базу. Все это – ответственная и кропотливая работа. И это именно та работа, которой мы занимаемся в Отделе Сновидений Небесной Канцелярии.

Полина опустила глаза и прислушалась к себе: может, это последствия травмы сказываются или какая-то реакция на лекарства, которые она принимала в больнице. Потом посмотрела на Белкина, чтобы понять, наконец, что это была все-таки шутка, розыгрыш. Иван Петрович смотрел все также серьезно, без тени улыбки:

– Вам, Полина Сергевна, еще повезло, что вы не попали в Отдел Погодных Условий! Они там заявки тысячами обрабатывают. Не говоря уже о сотнях и сотнях жалоб. А у нас тут в Отделе Сновидений тихо, работа спокойная, и зарплата, между прочим, отнюдь не плохая!

– Зарплата? – удивилась Полина.

– Ну, я же не волонтером вас приглашал работать! – отмахнулся Иван Петрович. – Сотрудники в Небесную Канцелярию отбираются с учетом ряда строгих критериев. Смею вас уверить, что Министерство высоко ценит наш труд.

– А почему там на дверях написано, что это МВД? – поколебавшись, спросила Полина.

– Потому что мы подведомственное учреждение, – снова скучая и глядя в окно, пояснил Белкин. – Когда мы говорим об МВД, то имеем в виду, само собой, наше Министерство, а не ваше Министерство Внутренних Дел, как вы понимаете. У вас есть еще вопросы?

– Нет, – сказала Полина, хотя про министерство ничего не поняла.

– Хорошо, – Белкин поднялся из-за стола, показывая, что разговор закончен. – Тогда завтра жду вас здесь к десяти утра. Ваше рабочее место будет в двадцать пятом кабинете. Вы не запишите?

– Спасибо, я запомню, – Полина тоже встала, невольно скользнув глазами по траурной ленте на рукаве начальнике Отдела. Он заметил ее взгляд, пояснил:

– В нашем Отделе сотрудников было всего-то пять человек, если не считать смотрителя Архипа Савельевича. И мы все тяжело восприняли смерть нашего коллеги Михаила Белозерова. Что тут можно сказать… Полиция еще не закрыла дело. Так что достоверно нам пока не известно, что случилось в тот день. Но что бы тогда не произошло, вас это не должно тревожить. В любом случае, вы очень нужны мне здесь. Не удивляйтесь, чуть позже я вам все объясню. Важно, чтобы вы сейчас сосредоточились на работе. И еще я хотел вам сказать, Полина Сергевна, что вы стойко держитесь. И тогда, при нашей первой встрече. И сейчас, в этом бумажном вихре.

– Спасибо, – повторила Полина, растерянно глядя на начальника Отдела. Но он больше ничего не собирался объяснять ей, только кивнул: