– Зачем это?.. – тот вжался в стену, а я еле заметно дернул Мухтара за поводок и чуть шикнул, чтобы добавить психологического давления на подозреваемого с помощью четвероного напарника.

Пес меня понял и, задрав верхнюю губу, негромко зарычал, обнажая клыки.

– Надо проверить кое-что, – многозначительно хмыкнул я. – Если на белье ваш запах, то он узнает. Только будьте осторожны, может здорово цапнуть. Он не любит воришек. Ну что вы застыли? Руки, грю, протяните, гражданин…

– Не надо меня кусать, я все отдам! – поднял ладони вверх Бурундуков, будто сдавался в плен. – Ох, шило мне в бок! Я взял денежки! Бес попутал! Простите!..

Хорошо, конечно, когда все косяки можно списать на бесов, порчу и прочие магнитные бури, но тут непутёвому соседу корячилась уголовка.

– Это вы убили потерпевшего? – подскочил к нам следователь.

– Не я, товарищи! Ей-богу, не я! – заблажил тот. – Я же вас сам вызвал. Захожу, а он лежит в крови, так и было, как рассказывал. А денежки… денежки тиснул. Ну зачем ему денежки, мертвому-то? На том свете ими махать не будет и кричать, что больше Кузьмича зарабатывает. Простите дурака старого… Ой, чо теперь будет…

Супруга зло ткнула мужика в бок. Мол, проболтался, дурень.

– Накрылся понятой, – с досадой проговорил прокурорский. – Теперь он подозреваемый в краже.

Я отвел следака в сторонку и проговорил:

– Федя, давай сделаем так: он возвращает деньги, я в его квартире с Мухтарчиком все посмотрю, нож, кровь, и тому подобное поищу, чтобы точно его отмести как убийцу. А мы с тобой сделаем вид, что кражи не было.

Тот посмотрел на меня недоумённо, мол, что за робингудство, и я добавил:

– Вот смотри… Это сейчас надо ментовского следака сюда дергать – кражи не твоя стезя, нового понятого подключать, на хрена тебе этот геморрой? Есть убийство – вот и будем по нему работать. Остальное все – шелуха.

– А если это он Ларионова пришил? – жевал губу в думках прокурорский.

– Да посмотри на него, какой из него потрошитель? Я к нему пса подвел, он уже струхнул и признался в краже. Сидит белее снега и трясется, сто раз уже пожалел, что на заначку позарился. И проверю я его квартирку по полной, будь спокоен. Неофициально, конечно, без всяких санкций и обысков, но, думаю, он мне не откажет и добровольно пустит в жильё, без всяких претензий.

Фёдор вздохнул.

– Ну, давай, ага, а то мне заново протокол писать с новым понятым придется.

Это он, конечно, слукавил, бывало, понятых приглашали и в самый последний момент, чисто расписаться, хотя по закону они действительно должны участвовать в осмотре с самого начала. С другой стороны, убийство – дело серьезное, и участие понятых нужно гладко провести, чтобы комар носа не подточил, ведь при возникновении спорных моментов их потом могут в суд выдернуть и каверзные вопросики спросить (это если найдем убийцу и дело обвинительным закончим). А понятые в суде будут хлопать глазами и руками разводить, дескать, не знаем ничего, нас просто расписаться попросили. Знаем и такое, слышал от сидельцев. Обычно мужики про такое, если и рассказывали, то с победным видом. Когда понятой затупил на суде – это козырь подсудимому, он тогда вообще может ходатайствовать исключить протокол осмотра из доказательств по делу, и все вещдоки и следы получаются ничтожными – ведь изъяты, вроде как, незаконно, и доказательной силы не имеют. А там уж смотря какое дело – иное и развалиться может. Вот такая серьезная петрушка может приключиться. Это потом уже, ближе к моему времени изменения в законодательство внесут, и сделают участие понятых необязательным на осмотрах мест происшествий. А пока – вынь да положь.